Неотразимый и сексуальный

Ему решительно нельзя на нее смотреть. Ноа обернул Бейли полотенцем, постарался кое-как обтереть и отнес в спальню. Хотел опустить ее на пол рядом с постелью, чтобы откинуть теплое стеганое одеяло. Но Бейли крепко обнимала его за шею и не хотела отпускать, склонив голову ему на грудь. Тихий стон слетел с ее губ, и у Ноа свело низ живота.

– Отпустите меня, – сказал он. – Мне нужно разобрать постель и снять с вас мокрое белье.

Бейли ослабила хватку и соскользнула на пол. Случайно или нет, но он по-прежнему обнимал ее, склоняясь над постелью, чтобы откинуть покрывало.

Наверное, не случайно.

Бросив полотенце, она хотела забраться в постель, но он ее остановил.

– Ваше белье… – Он указал на трусики и лифчик, которые открывали взгляду все без утайки. Приподнятые вверх груди, два тугих соска. Живот быстро вздымался и опадал в такт ее взволнованному дыханию. А трусики липли к коже. Сексуальное, возбуждающее зрелище – все, до последнего дюйма.

Ноа старался не смотреть. С тем же успехом он мог бы попытаться заодно не дышать.

Или усмирить возбуждение собственной плоти, которое становилось просто неодолимым при одном взгляде на роскошную Бейли Синклер.

Как будто это было в его власти!

– Извините, – пробормотала она и завела руки за спину, чтобы расстегнуть лифчик, в то время как Ноа стоял и смотрел, всерьез опасаясь, что у него отвиснет челюсть и вывалится язык… Вот стыдоба-то будет!

«Мужчина не должен жить полгода без секса, – сказал он себе. – Не должен». Потому что сейчас облегчить его страдания мог только оргазм. Оргазм, от которого сносит крышу. Чем жарче, чем слаще – тем лучше.

Это было сумасшествие, переходящее в полное безумие. Однако после всего, что случилось сегодня – неожиданно трудный полет, проблема с шасси, наемные убийцы, изматывающая погоня, они все-таки закончили тем, что оказались обнаженными в одной постели.

Только для того, чтобы избежать переохлаждения.

Какая наглая ложь, между прочим! Ноа ненавидел лжецов, и вот сам лжет и не краснеет. Но какая, к черту, разница, если к нему льнула обольстительная Бейли Синклер, обтекая его, словно мед, – она сама была медовой сладостью.

Тем временем Бейли сражалась с застежкой лифчика, двигаясь, будто во сне. Будто бедняжке недоставало энергии шевелить пальцами. Теперь, когда ее руки были сведены за спиной, груди торчали вперед, словно щедро предлагали себя зрителю. С волос капала вода, стекая в трусики, которые абсолютно ничего не скрывали, даже того факта, что ее лоно было аккуратно подбрито, или того, что она была натуральной рыжеватой блондинкой.

О господи.

– Я не могу. – Бейли настолько устала, что слова выходили едва различимыми.

– Вот так. – Положив руки ей на плечи, Ноа развернул ее и отвел в стороны руки. Волосы упали вперед, открывая взгляду плечи и шею, а также гладкую прекрасную спину. Да еще эти чертовски сексуальные трусики, открывающие прекраснейшие в мире ягодицы…

– Ноа?

Правильно. Лифчик.

– Да, – отозвался Ноа, с трудом отрывая взгляд от ее задницы и мокрого атласа, зажатого между нежными полушариями. Голос показался слишком хриплым даже для его собственных ушей. Крючки лифчика наконец были расстегнуты. Бейли опустила голову. Кусочек материи соскользнул на пол.

Ее пальцы ухватились за полоску мокрой ткани, которая все еще оставалась на бедрах.

Ноа, кажется, перестал дышать.

Потянула вниз, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, чтобы снять трусики.

И Ноа показалось, что он умер.

Не замечая его терзаний, Бейли нагнулась, и Ноа понял, что жив – пока еще жив, потому что кровь бурлила в его жилах и в ушах громко стучало – бум, бум, бум – при виде этого склоненного обнаженного тела, полностью открытого…

– Я устала, – сообщила она и, выпрямившись, заползла на матрас. Его глаза чуть не вылезли из орбит, когда она на четвереньках быстро переместилась в середину постели. Более восхитительной и сексуальной женщины он никогда не видел.

Потом она скользнула под одеяло, отвернулась от Ноа, легла на бок на своей половине постели и больше не шевелилась.

– Ну да… Я только включу электрическое одеяло. – Так он и сделал, а потом встал перед постелью, как идиот, и с него капала вода, забрызгивая ковер. А еще он дрожал, и плоть его была тверда как камень.

На свете нет ничего, абсолютно ничего хуже, чем стоять в мокрых джинсах, распираемых изнутри.

Бейли не двигалась.

– Мне нужно снять мокрую одежду, – услышал он собственный голос.

Ей было все равно. По крайней мере, она ничего не ответила.

Ноа расстегнул джинсы и скорчил кислую гримасу, пытаясь содрать их с себя. Он уже сбросил ботинки. Но снять носки оказалось бесполезной затеей – облепившие его мокрые джинсы так стесняли движения, что он свалился на пол.

Было ужасно неприятно лежать на полу с наполовину стянутыми джинсами. Мокрые штанины прилипали к ногам.

– Я в порядке, – сказал Ноа и тяжело вздохнул.

Сказал в пустоту.

Сумев наконец освободиться от джинсов, Ноа встал. Бейли успела накрыться одеялом с головой. Он мог видеть только ее макушку – волосы все еще оставались мокрыми. Но он мог бы поклясться, что слышит, как ее зубы выбивают дробь.