Неотвратимость

В отделение милиции на Саймонова было подано заявление с просьбой о привлечении его к уголовной ответственности за злостное хулиганство. Буквально в день внезапного бегства в Якутию он пришел к знакомым, придрался к какому-то пустяку и начал бесчинствовать. Хозяин дома выставил не очень трезвого гостя-дебошира за дверь. Саймонов в ответ с такой силой толкнул своего знакомого, что тот упал, покатился по ступеням лестницы и сильно расшибся.

Значит, невыдержанный, порывистый, способный на бесконтрольные действия.

Далее. Саймонов в одно время с Аней Мошкиной ездил на работу.

Летом три месяца в городе Бабушкине занимал квартиру одного своего знакомого — юриста, который по делам выезжал на это время в Одессу.

В Якутске Саймонов случайно проговорился, что любил посещать ресторан «Останкино». Подруги Ани Мошкиной подтверждали, что она бывала со своим Юрой в этом ресторане. При вскрытии трупа убитой в желудке обнаружили алкоголь.

Наконец, подругам Ани дали взглянуть на шесть различных мужских фотографий. И три девушки из девяти указали на Саймонова:

— Он…

Внимательно рассматривал Павел записные книжки Саймонова. Что это за набросок чертежа? Линия железной дороги, возле нее лесопосадки, около них человеческая фигурка и по направлению к ней — стрелка. И рядом два кружка с надписями «ВДНХ» и «Ют». Это не что иное, как графическое изображение места убийства.

Все сомнения, которые еще могли быть, отпали. Косвенные обстоятельства совершенно определенно доказывали, что убийцей является Юрий Саймонов.

Вдобавок еще из Якутска приходит телеграмма:

«Саймонов сознался убийстве Мошкиной. Продолжает требовать этапа Москву. Вылетайте».

«Ну вот, еду в командировку, прямо в лапы к шестидесятиградусным морозам, — думает Павел, всем телом ощущая раздражающе-однообразный рев моторов самолета. — А одет слабовато, с расчетом на московский климат. Да это ладно, в Якутске чем-нибудь утеплят братья по розыску. А вот с Саймоновым что? Пусть круг, как пишет в своих корреспонденциях Саня Киржач, замкнулся. Пусть к такому же заключению пришел и начальник отдела полковник Соловьев — уж кого-кого, а Степана Порфирьевича не заподозришь в неосмотрительности или предвзятости». Все равно Павел никак не может избавиться от ощущения тревоги: как бы с Саймоновым не наделать беды. Не следует раскрывать ему все карты, особенно обстоятельства убийства. Сам должен обо всем говорить. А то что-то никак не вяжется со здравым смыслом хотя бы то же бегство в Якутск. Пусть сам взял на себя вину. Пусть был в состоянии аффекта, какой-то неестественной возбужденности, когда люди решаются на абсурдные, немотивированные поступки. В юридической науке существует незыблемый принцип, по которому человек считается невиновным до тех пор, пока не установлено обратное. Называется он презумпция невиновности. Любое сомнение, которое возникает в процессе следствия ли, судебного разбирательства, обязательно толкуется в пользу обвиняемого. Вот почему так решительно не нравится Павлу бегство в Якутск. Как будто в Москве повиниться нельзя было.

«Нельзя было… Нельзя было… Нельзя было…» — настойчиво подвывают моторы. И гул их постепенно сливается в ритмичную, успокаивающую музыку. Павел засыпает.

…И вновь, как каждый раз, когда впервые приходится допрашивать подозреваемого, Павел с большим внутренним волнением ожидает встречи с ним.

— Здравствуйте, — без тени подобострастия, как-то безучастно, сказал вошедший в комнату Саймонов. Наголо остриженный, худой. Большие черные глаза смотрят не мигая. Они какие-то странные, эти глаза. Выражение их мгновенно меняется. Вот наполнены живым интересом, яркие блестки в зрачках. И вдруг пустеют, меркнут и уже видят и будто не видят все окружающее. — Разрешите, пожалуйста, присесть. Мне немного нездоровится.

— Садитесь. А что с вами?

— Был сильно простужен. Еще не прошла слабость. Вы из столицы?

— Да.

Они внимательно смотрят друг на друга. Почти ровесники. И тот и другой по профессии призваны исправлять недостатки: один — недостатки речи, другой — искривления характера, изъяны нравственного облика. Даже внешне есть некоторая схожесть — может быть, в правильности черт, удлиненной форме и сухощавости лиц. И такие они разные. Как жители иных планет, как люди совсем иных масштабов. Один — жалкий, маленький себялюб, сделавший свое «я» центром вселенной. А другой… Другой говорит:

— Я сотрудник уголовного розыска. Старший лейтенант Калитин. Приехал сюда, чтобы допросить вас по существу сделанного вами заявления, поскольку преступление совершено вами, как вы утверждаете, в Москве. Но вначале попрошу вас подробно рассказать всю вашу жизнь.

— Начать сразу после окончания школы? — оживившись, с готовностью откликается Саймонов.

— Допустим.

— Разрешите папиросочку?

— Я не курю. Но мы сейчас добудем.