Неожиданная Россия. XX век

Как позднее вспоминал профессор академии Генерального штаба и царский генерал Николай Головин: «Перед войной у нас прочно привилось мнение, что в мирное время незачем составлять какие-то планы и соображения о том, как продовольствовать армию и страну во время войны; естественные богатства России считались столь большими, что все пребывали в спокойной уверенности, что получать всё нужное не представит никаких трудностей».

Глубокомысленные теоретики считали, что в ходе войны, из-за прекращения экспорта продовольствия, Россию ждёт падение цен на продукты питания – и это не только обеспечит всеобщую сытость, но и укрепит рубль. Увы, всё оказалось куда сложнее…

Война сократила российский хлебный экспорт почти на 92 %. Но низкие продовольственные цены отмечались лишь в первые три месяца войны, когда, например, яйца подешевели в 2–3 раза – до 4–9 копеек за десяток, масло – в два раза, до 7–8 рублей за пуд. Цена на ячмень (который тогда занимал третье место в питании основной массы населения после ржи и пшеницы) упала в 4 раза – до 22–23 копеек за пуд. Мясо в центральных губерниях России за первые месяцы войны подешевело в два раза, до 5–7 копеек за фунт.

Но уже к первой военной весне сказалась массовая мобилизация рабочих рук из деревни – и цены на продукты в среднем по стране выросли почти в полтора раза. Саратовская губерния до войны была одним из ведущих центров сельскохозяйственного производства, продавая хлеб на внутреннем и внешнем рынке. Спустя год после начала войны цены на хлеб здесь выросли на 40 %, муку – на 30 %, сахар и мясо – на 25 %, картофель – на 60 %. При этом именно Саратовская биржа определяла рыночные цены на хлеб по всей России.

Однако, первые полтора года мировой войны царское правительство по сути игнорировало «хлебный вопрос»! Как позднее вспоминал крупный помещик Александр Наумов, назначенный в ноябре 1915 года на должность министра земледелия Российской империи, к тому моменту «в области продовольственного снабжения страны был полный хаос решений, мнений и предположений».

Символично, что в детстве министр Наумов, будучи гимназистом, шесть лет просидел за одной партой с Владимиром Ульяновым, которого он не раз вспоминал после революции. Очевидно, что не будь столько хаоса «в области продовольственного снабжения страны», то у министра после 1917 года не появилось бы столько поводов вспоминать своего однокашника…

«Иллюзия голода»

Союзники России по той войне решение продовольственной проблемы переложили на свои колонии – в одной только Британской Индии населения было почти на 100 млн больше, чем во всей Российской империи. Индийские крестьяне к 1918 году устроят немало голодных бунтов, но проблемы их недоедания волновали Лондон в последнюю очередь.

Германия, главный противник России в той войне, пыталась решать проблему «хлеба» всеобщей рационализацией и тотальным регулированием потребления. Но как ни старался «сумрачный тевтонский гений» на этом поприще – кайзеровская монархия пережила царскую всего на 20 месяцев. И недоедание сыграло в германской революции совсем не последнюю роль.

Россия же не имели ни колоний, откуда можно было, не опасаясь политических последствий, изъять достаточные запасы продуктов, ни эффективного бюрократического аппарата, который мог бы взять под жёсткий контроль внутреннее производство и распределение продовольствия в условиях войны. Показательно, что само Министерство земледелия было учреждено в Российской империи только в октябре 1915 года – до этого вопросы сельского хозяйства не считались достойными отдельного министерства.

И первый в нашей истории министр сельского хозяйства тут же столкнулся почти с полным отсутствием статистических данных – страна не имела ни цифр, ни системы для подсчета производства и потребления хлеба, мяса и прочих продуктов. Поэтому в разгар мировой войны первой задачей министерства стало проведение сельскохозяйственной переписи. Титаническими усилиями её удалось осуществить к июлю 1916 года и к осени обработать необходимые данные. То, что надо было иметь хотя бы к осени 1914-го, получили на два года позднее.