Неожиданная Россия

Высшая власть вполне разумно стала вливать деньги в науку той эпохи – на всю страну объявили, что за эффективный рецепт борьбы с холерой заплатят 25 тыс. руб. Огромные деньги по тем временам! Однако два века назад врачебная наука, не только в России, но и во всём мире, могла предложить очень немного против холеры. Как на исходе 1830 г. писала столичная газета «Северная пчела» в репортаже из пострадавшей от холеры Казанской губернии: «Что касается до медицинских средств, то, не взирая на разные опыты, делаемые врачами, кончается всегда одним средством, которое поныне оказывается самым спасительным, а именно больному отворяют кровь из жилы, после ставят пиявки на живот, часто к голове, и трут всё тело щетками, напитанными острыми и грызущими жидкостями, например настойкою из турецкого перца… Все медики по приказанию Министра обязаны представлять в Медицинский Совет свои наблюдения и замечания на счет холеры, что без сомнения принесет большую пользу. Жаль только, что здесь большой недостаток в потребных к сему книгах и журналах…»

Однако, при всей сомнительности таких рецептов, медики из военных и полицейских структур всё же сумели почти инстинктивно (ничего ещё не зная о бактериях, вибрионах и кишечных палочках) выработать чисто организационные, гигиенические и карантинные меры по борьбе с новой болезнью. В 1830 г. с подачи высших властей появляются вполне научные для той эпохи исследования: «Объявление министерства внутренних дел о признаках холеры, способах предохранения от оной и ея врачевания» или «Описание холеры, составленное медицинским департаментом военного министерства для врачей армии».

Холера тем временем бушевала от Поволжья до Причерноморья. В Астрахани, летом 1830 г. при населении около 40 тыс. чел. ежедневно от холеры умирало около двух сотен. Реально страшная статистика – при такой пропорции для современной Москвы это будет смертность порядка 60 тыс. человек в сутки! В Севастополе – где начавшийся ещё в 1828 г. противочумной карантин плавно перетёк в холерный – весной 1830 г. власти просто запретили жителям выходить из домов и длили такой карантин три месяца! Город в итоге полыхнул настоящим бунтом, доведенные трёхлетним карантином до отчаяния люди убили губернатора Николая Столыпина (знаменитый премьер-министр П.А. Столыпин – его внучатый племянник).

«Играл пред сумрачным недугом…»

В других регионах карантин и эпидемии были не столь драматичны, как в Астрахани или Севастополе. Но зараза весь 1830 г. двигалась по стране, как линия фронта неумолимо приближаясь к самым крупным городам России – к двум столицам.

В имперском Петербурге и «первопрестольной» Москве тогда были сосредоточены главные бюрократические силы державы. В провинциях, в ту эпоху особенно отдаленных и по факту автономных от центра, ситуация могла складываться по-разному, мало влияя на общее положение в стране. Столицы же были показателем способности государства выполнять свои функции даже перед лицом смертельной эпидемии. При этом Москва и Петербург являлись не только политическими и экономическими центрами, но и настоящими мегаполисами той эпохи. Для их сконцентрированного, многочисленного населения угроза заразной эпидемии была особенно страшна. Любой же крупный катаклизм в столицах автоматически грозил потрясти всю самодержавную Россию.

В Москву эпидемия пришла 26 сентября 1830 г., тогда был обнаружен первый больной. Через три дня зафиксирована первая смерть москвича от холеры. «Старую столицу» закрыли на карантин, блокировав заставами все дороги – именно поэтому Пушкин и застрял до зимы в своём имении под Болдино в Нижегородской губернии.

Московскую власть тогда возглавлял князь Дмитрий Голицын – в юности участник взятия Бастилии и герой наполеоновских войн, один из ключевых командиров Бородинской битвы. В ходе эпидемии он тоже проявил себя как толковый начальник – в «старой столице» быстро организовали три десятка временных больниц с хорошо продуманной организацией, вплоть до «конного казака на всякий случай» при каждом лазарете. Основу медицинского персонала таких временных лазаретов составили солдаты московского гарнизона.

Через две недели после начала эпидемии в Москву прибыл сам царь Николай I. Император не часто посещал «старую столицу» и на фоне разгула холеры этот поступок произвёл сильное впечатление на общество. Притом не только на традиционно монархические низы, но и на вполне скептические слои – достаточно напомнить, что недавний приятель декабристов Пушкин из болдинской самоизоляции отреагировал на действия царя вполне восторженными стихами:

Клянусь: кто жизнию своей
Играл пред сумрачным недугом,
Чтоб ободрить угасший взор,
Клянусь, тот будет небу другом,
Каков бы ни был приговор…