Неожиданная Россия

Глава 87. «Рынок разврата…» – из истории легальной проституции в царской России

Проституцию не зря называют одной из древнейших профессий – этот сомнительный с моральной точки зрения «бизнес» сопровождает всю историю человечества, начиная от античности и древнего Вавилона. В истории нашей страны был период, при последних четырёх царях, когда проституция являлась легальной.

Расскажем об этой сфере дореволюционной экономики – как «рынок разврата» регулировался юридически, какие города лидировали по числу профессиональных «жриц любви» на душу населения и даже как один из классиков русской литературы оказался в японском борделе, работавшем по законам Российской империи.

«Когда из любопытства употребляешь японку…»

Дореволюционной проституции в каком-то смысле повезло – её в самом практическом аспекте невольно описал один из талантливейших классиков русской литературы. Летом 1890 г. Антон Павлович Чехов пересёк всю Россию, чтобы добраться на каторжный Сахалин. По пути к острову писатель задержался в Благовещенске, столице Амурской области, и – ничто человеческое ему не было чуждо – посетил местный «дом терпимости». Собственно дальневосточная экзотика начиналась уже здесь – «дом» был японским и работали в нём исключительно японки…

По полицейской статистике того года, накануне приезда Чехова, в Благовещенске на 20 тысяч населения насчитывалось шесть легальных «домов терпимости», и треть их работниц приехали на заработки из Японии. «С Благовещенска начинаются японцы, или, вернее, японки, – писал Чехов в одном из интимных писем приятелю, – Это маленькие брюнетки с большой мудреной прической… Стыдливость японка понимает по-своему: огня она не тушит и на вопрос, как по-японски называется то или другое, она отвечает прямо и при этом, плохо понимая русский язык, указывает пальцами и даже берет в руки, и при этом не ломается и не жеманится, как русские. И всё время смеётся и сыплет звуком “тц”. В деле выказывает мастерство изумительное, так что вам кажется, что вы не употребляете, а участвуете в верховой езде высшей школы. Кончая, японка тащит из рукава зубками листок хлопчатой бумаги, ловит вас за “мальчика” и неожиданно для вас производит обтирание, при этом бумага щекочет живот. И все это кокетливо, смеясь…»

Конечно же, это описание японского борделя в российском городе не предназначалось для публикации. Более столетия данное письмо в собраниях сочинений классика печатали без самых пикантных строк. Фраза «Когда из любопытства употребляешь японку…» так же содержится именно в этом интимном послании из Благовещенска, датированном 27 июня 1890 г. Чехов далее поясняет, что только это «употребление» позволило ему понять одного из знакомых журналистов, который, вопреки всем нормам приличия той эпохи, даже не постеснялся сфотографироваться с японской проституткой.

Словом, экзотический бордель классика русской литературы впечатлил. Не нам, спустя век с лишним, осуждать его – тем более, повторим, во времена Чехова проституция в Российской империи была абсолютно легальна.

«Правила для публичных женщин и содержателей борделей…»

«Непотребство», как наши предки в прошлом именовали проституцию, в России запрещали и при Иване Грозном, и при Петре I, и при Екатерине II. Фактически проституцию легализовал император Николай I, утвердив в 1844 г. «Правила для публичных женщин и содержателей борделей». Спустя еще два десятилетия при Александре II из уголовного законодательства упразднили наказание за «непотребство» и сводничество, и с 1864 г. уголовное преследование полагалась не за проституцию вообще, а лишь за уклонение от полицейского и врачебного надзора в данном сомнительном бизнесе…

Легализация проституции прямо противоречила моральным нормам православия, тогда официальной идеологии Российской империи. Однако Николай I и его наследник были вынуждены пойти на такой шаг исключительно из практических соображений – нелегальная и никак не контролируемая проституция приводили к стремительному распространению сифилиса и венерических болезней. Ведь в ту эпоху средства предохранения и лечения от таких недугов были крайне примитивны, да и недоступны большинству населения.

С середины XIX в. учреждается обязательный медицинский надзор за легализованными проститутками, в крупных городах для этих целей создавались «врачебно-полицейские комитеты». Сам «рынок разврата» (это, кстати, вполне официальный термин, не раз встречающийся в бюрократических документах того столетия) достаточно подробно регламентировался юридическими нормами – например, хозяйкой борделя в царской России могла стать исключительно женщина, притом не моложе 35 лет. Такая норма вводилась для того чтобы по возможности отсечь уголовный криминал от этого специфического бизнеса.