Неожиданно мать!

Где-то в другой части квартиры сладко уснул на руках Олега Серега.

Где-то в мире ни один новостной портал не обеспокоился похищением ребенка.

Где-то в Мотиной голове стала складываться странная картинка.

Где-то в груди Романа оборвалось что-то покрытое до того каменной коркой.

Тринадцатая. Сериал из нулевых

Нина жмурилась и хихикала, слушая, как в кухне летят на пол тарелки. А Олег стонал от ужаса. Он обожал «свою» территорию и был категорически против вандализма на ней.

— Животное! Только животные… нет! Даже ЖИВОТНЫЕ детей не бросают!

БАХ! Тарелка на пол.

— Ты! Заставил! Меня! Думать! Что! Я! В! Розыске!

БАХ! Тарелка.

— Господи, — шепнула Нина Олегу. — Я думала, женщины, швыряющиеся тарелками, остались в сериалах нулевых.

— Мои тарелки… — вздохнул Олег, машинально покачивая Серегу.

— Даже не надо отрицать! — снова донеслось из кухни.

Бах! Бах! БАХ!

А потом звуки борьбы, финальное «козел» и тишина.

— Мне кажется, Сергею пора на прогулку, — шепнул Олег.

Нина кивнула и они осторожно вышли из квартиры.

Мотя и Роман стояли посреди разгромленной кухни. Он зажимал ей рот одной рукой, другой прижимал к себе. Мотя еще трепыхалась и смотрела на Романа выпученными, полными праведного гнева, глазами, явно еще имея в своем арсенале хорошую порцию ругательств, но Роман только покачал головой.

— Я тебя услышал, — медленно произнес он. — Можешь не повторяться.

Он отпустил руку с ее рта. Мотя набрала в грудь воздуха и Роман руку вернул.

— Не стоит орать, — вкрадчиво произнес он. — Это смешно, но не действенно.

Мотя зарычала.

— Как ты мог бросить его? — промычала она.

— Если будешь говорить, а не орать — отпущу, — Мотя на это кивнула.

— Как ты мог? Я думала родители Сереги — нуждающиеся люди, не могли позволить себе его растить. Или умерли. Или еще что-то… Но у тебя все есть! Тебе есть на что содержать этого ребенка! Да десяток детей есть на что содержать!

— Это не мой ребенок.

— Ложь! У вас одна фамилия! У него твое отчество. Ты ехал в больницу… ты ехал, чтобы отказаться?

— По-твоему все так просто работает?

— Я не знаю! Я, может, не образованная, не шарю в законах. Но я не дура. И сердце у меня, в отличии от тебя, есть, и мне плевать просто это или не просто — отказываться от детей с точки зрения каких-то там бумажек! А вот с точки зрения человечес…

— Если ты помолчишь, я объясню. Сядь.

— Серега, — вдруг встрепенулась Мотя и бросилась в гостиную. После длинной и трудной ночи любого рода тишина вызывала панику, будто теперь ее вообще ни в каком виде не может существовать.

— Они гуляют с Олегом, он мне написал, — Роман помахал своим телефоном, а Мотя кивнула и подошла.

В сообщениях было фото: огромный Олег с Серегой на руках, втиснул задницу в детскую качельку. Мотя не смогла не улыбнуться и почти была готова всплакнуть от умиления.

— Рассказывай! Немедленно! Или я вообще никогда от тебя не отстану, — велела она Роману. — Ты меня отсюда с омонавцами будешь выносить! Клянусь! Я могу!

Она говорила отрывисто и нервно, еще и воинственно сжимала кулаки.

— Начнем с азов. Ты знаешь, что в России вообще не предусмотрена процедура отказа от ребенка?

— Нет, — тут же заявила Мотя. — Детей вон оставляют и…

— Оставляют. Но это все никак не предусмотрено законом и те, кто это делают по факту остаются родителями. Мать пишет заявление, что по определенным причинам не может быть родителем, его подписывают и ей назначают алименты. Полгода ребенок болтается «ничей», часто прямо в больнице. Это считается временем, чтобы мать приняла окончательное решение или улучшила условия для жизни. Его могут усыновить сразу, могут забрать родственники мамаши, но, скорее всего, он поедет в детский дом.

Мотя кивнула и хлюпнула носом. Она так перенервничала, что теперь аж тряслась.

— Помимо матери отказную должен писать и отец.

— Ага-а! Ты — отец! — выпалила она.

— Дослушай! Если нечем заткнуть рот — свари кофе и попей.

Мотя, на удивление, послушалась и пошла делать кофе.

— Мать Сереги — моя жена.

Мотя поперхнулась, а потом почувствовала что-то противное в груди, будто желчь поднялась по легким.

— Жена?

Роман кивнул.

— Мы не живем вместе уже около года, и я все не мог понять, почему она тянет с разводом. То не может доехать, то юрист долго читает условия, то еще что-то. Карантин к тому же, в общем, причины она находила виртуозно, а потом мне пришла бумага о том, что моя жена оставила в роддоме ребенка, и я должен приехать и забрать его или написать отказную. Если не пишу, то ребенок мой, а жене будут назначены алименты.

— То есть, он твой? Ну год это… А-а… нет… — Мотя сидела и считала сроки беременности, примеряя их к году раздельного проживания.

— Ну да, — кивнула она. В глазах зажегся интерес прожженой сплетницы.

— А она че? Она с кем? — Мотя навалилась локтями на стол и закусила губу от азарта.