Неожиданные люди

Проводив глазами Вику, он развернул городскую газету. Рассеянный взгляд его, блуждающий по столбцам, наткнулся на знакомую фамилию — «В. Орлик». За этой подписью давалась небольшая заметка. Шугаев прочитал ее и грустно усмехнулся: Орлик, не жалея эпитетов, славил цементников за хорошую работу. В каких же условиях делалась эта работа, Виктор даже словом не обмолвился, и это рассердило Шугаева. Он мог понять Гребенщикова, Коркина — план для них был всё, — мог понять затурканного Якова Петровича, но понять позицию Виктора — этого он не мог.

VII

Едва открылась дверь и он увидел ладную фигуру Орлика в кремовой безрукавке, услышал традиционное «Привет, старик!», он и думать забыл о досаде на друга и в комнату провел его, искренне радуясь встрече.

На столе в приглушенном свете трубчатой люстры сверкали высокие рюмки, стояли тарелки с закусками, и в середине красовалась бутылка марочного вина.

— О-о! — взглянув на стол, произнес Орлик и, подойдя к кухне, нырнул головой в дверной проем. — Салют, Эмма!

— Эм, как там у тебя? — спросил Шугаев, из-за плеча Виктора заглядывая в дверь, откуда несся соблазнительный запах жареной картошки.

— Берегись! — весело крикнули в кухне.

Орлик отскочил к стене и в шутливом испуге замер, пропуская Эмму, которая с торжественностью пронесла и поставила на стол блюдо румяной картошки с мясом, приправленных зеленью.

— Фирменное блюдо Шугаевых, — улыбнулась она Виктору и устало опустилась на стул, — Садитесь. Валерку я уже покормила. Он в футбол гоняет…

Шугаев с Орликом сели за стол, и Орлик, потянувшись к бутылке, вскинул ее к глазам.

— О! Цинандали!.. Не возражаешь? — посмотрел на Шугаева и сам стал разливать вино по рюмкам, оживленно болтая. — Знаете, други, а ведь мой очерк о Королеве — помните, аппаратчик цеха У-2? — первое место взял на конкурсе. Конечно, все эти конкурсы — ерунда, а все же приятно. Сегодня редактор поздравил и чуть слезу не уронил: «Я так рад за вас, Виктор Саныч!» — Пародируя редактора, он мимикой и голосом изобразил наигранную искренность, рассмеялся, покрутил головой и шлепнул себя по колену.

Эмма с дружеской усмешкой взглянула на него поверх поднятой рюмки:

— Ладно уж. За твой успех, лауреат!

Орлик картинно выкатил грудь и сделал блаженную мину. Он пил вино мелкими глотками, смакуя и приговаривая:

— М-м! Питие богов… Умеют делать, умеют…

Шугаев собрался было заговорить о сегодняшней газетной заметке, но, посмотрев на Орлика, смолчал, подумав, что это только так, на первый взгляд, Орлик выглядит удачливым, веселым человеком, а если повнимательней вглядеться, увидишь и горестно опущенные уголки рта, и наступающую проседь в смолисто-черных волосах, и беспокойный блеск в живых глазах, и станет ясным, что все его манеры жизнерадостного человека не больше как обыкновенное бодрячество, скрывающее горечь постоянных неудач…

Орлик исколесил всю Россию, в каких только газетах не работал: от областной казанской до районной в каком-то сибирском далеко; года на два вообще уходил из газеты — в рабочие геологоразведки — и все это время писал. Писал он много, подвижнически, но вырваться из разряда «провинциальных» журналистов так и не мог. И когда Шугаев и года три назад обосновавшийся в здешнем же городе Орлик встретились и на радостях выпили, Виктор признался со вздохом: «Жизнь моя, старик, похожа на отчаянную гонку, на изнурительный бег. Вот уже сколько лет я ловлю удачу, рвусь, как в беге на дистанцию, вперед, вижу временами финишный аншлаг и вдруг начинаю понимать, что бег мой — бег на месте… И какая там разница: бездарь я или просто неудачник! Давай лучше шлепнем, старик!..»

И все-таки Шугаев верил в его звезду.

— Сегодня я бы не возражал выпить чего-нибудь покрепче, — сказал Шугаев.

Орлик живо обернулся:

— Случилось что-нибудь?

— Разве не слышал? Пломбы ведь сорвал Гребенщиков.

— Опять пылят?! — вскрикнул Орлик, словно даже радуясь.

— Пылят, — вздохнул Шугаев.

— Какие пломбы? — посмотрела на Шугаева Эмма. — Что там у тебя стряслось, Митя?

Он редко посвящал жену в служебные передряги.

— Видишь ли, — с насмешливой улыбкой стал объяснять Орлик, — Дмитрию надоела мирная жизнь, и он решил схватиться с управляющим трестом Гребенщиковым: взял и опечатал цементный завод — там несколько случаев силикоза обнаружено, — Орлик ухмыльнулся и прищурил глаза. — А Гребенщиков только пальцем шевельнул — и пломбы полетели, как в мультфильме: пах — и нет!

— Ну и самодур ваш управляющий, — сказала Эмма.

— Да какой он самодур? — качнул головой Орлик. — Просто человеку строить надо, а Дмитрий хочет, чтобы он закрыл цементный завод, но это же ахинея!

— Почему ахинея? — удивилась Эмма.

— Потому, что закрой Гребенщиков завод — сроки строительства полетят ко всем чертям. А за такое дело всыплют ему по первое число, могут даже с работы снять.

— Что же ты собираешься делать? — спросила Эмма.

Шугаев пожал плечами.

— Как что? — с серьезным видом сказал Орлик. — Например, он может… штрафануть Гребенщикова, — и, сделав выразительную паузу, хохотнул, — на десятку! На большую ведь сумму им не разрешают штрафовать.