Неожиданные люди

Хороших бы мужиков впустить к Ольге-разведенке. Мается с двумя ребятишками баба, в поле весь день, а дом сирота: и плетень завалился, и крыша течет, с улицы видно: проржавые листы задрались».

В окно заметил: входит во двор босоголовый с институтским парнем. Вышел к ним навстречу.

Парень — крупный, шея как у доброго бычка, грудь бугристая под футболкой. Волосом бел, простолиц, глаза же, однако, щуркие. С хитринкой парень.

Снизу глянув на него, старшой шевельнул бровищами:

— Вот он, наш бригадир. Валентин Андреевич. По профессии инженер… Прошу, так сказать, любить и жаловать.

— Можно проще: Валентин, — улыбнулся парень всем лицом.

— Валентин так Валентин. Будем знакомы, — и хлопнулись ладонями: у одного — сухая, корявая, у другого — мягкая, но крепкая.

Поговорили-постояли, и старшой ушел людей размещать.

— Чего он у вас без шляпы в этакую-то жару? — спросил Кузьмич.

Валентин усмехнулся:

— А бог его знает. Хочет, наверное, лысину подкоптить. Красивее так…

— Он кем же у вас в институте?

— Заведующий издательским сектором. Наши труды редактирует.

— Вот как! Ну, пошли, Валентин. Вон в ту, возле столовой, избу заглянем.

«Изба», сказал, а какая там изба… Избенка! И малостью избенка, и древностью своей. В сруб-то ткни пальцем — сквозь пройдет. Сам Захар Кузьмич сорок безвоенных лет живет и Белоярке, знает: крепких изб в эти годы много народом поставлено (а кто и кирпичные, шлакоблочные дома отгрохать сумел), а вот чтоб хоть одну такую избенку сломать — ни единой никто не сломал и не бросил… Мазанок-землянок, тех порядком порушили, а избенки все стоят, все древнеют. Считай, треть села живет в избенках да мазанках, а по здешним морозам с бездровьем прозимуй-ка в них зиму — один разор…

— Тут Варвара живет, скотница. Девчонка у нее восьмой класс нынче кончила. Варвара сама неудачница. Семнадцати лет замуж вышла. Парень был как парень, а вернулся из армии — и пошел пить-гулять. От водки и окочурился… Так и живет с тех пор Варвара десять лет уж одна.

Валентин молчит, кивает.

В той избенке Захар Кузьмич частенько бывает. В иной день так в конторе закрутишься — сходить поесть некогда (живет Кузьмич на другом конце, за рекой), сюда забегает и всегда хоть чем — щами ли, молоком ли с хлебом — а накормят…

V

Пришли. Окошек не видать: деревца с ранетками застят. Косая калитка откинулась под рукой Кузьмича. С крыльца глядит сама хозяйка: головой под притолоку, плечистая, лицо подсушено крепким загаром, черные глаза блестят. На ногах, иссеченных травой, вьются голубые жилы.

— Здорово, Варвара! Что больно скоро из города?

— Здравствуйте вам. А че там, в городе? Проживаться? Справилась да айда назад.

— Дочь определила?

— Определила, слава те… Да чего это вы встали-то? В избу заходите. — Крутой спиной повернулась, пошла впереди. — В техникум документы взяли. Как его, черта… ну, по радио…

— Радиотехнический, — подсказал с порога Валентин.

— Так, кажись… Уж я так рада, так рада. — Варвара говорит и смотрит только на Захара Кузьмича, а руки сами собой ставят табурет Валентину.

Гости сели. Присела и хозяйка на залавок: ноги крестом, тяжелые руки — на колени.

В избе просторно: русская печь, стол под латаной клеенкой, сельской работы комодка да в пол-избы полати. Одна красота — чисто.

Захар Кузьмич достал папироску:

— Не зря, выходит, с ней хороводилась?

— Да кто знает?.. Как экзамены сдаст? — Варвара вздохнула. — Я и то наказала: старайся, дочка, специальность получишь, в город работать возьмут. Не будешь, как мать, дурой малограмотной.

— Ну уж и дурой! — качнул головой Кузьмич, чуть улыбаясь, и пустил себе дым под ноги.

— А то нет?.. Была бы умная, разве бы стала мужичью работу править? — И вдруг отвела глаза к Валентину. — Ведь с коровами ни днем, ни ночью спокоя нет, зимой особенно: друг за дружкой телятся, а то и две-три разом. Потаскала я теленочков на своих руках, потужилась.

Управляющий усмехнулся:

— Смотри, отощала баба!

— Отощала не отощала, Захар Кузьмич, а тринадцать лет со скотом колгочусь. Надоело… Ба, — осеклась вдруг Варвара, — чего это я байки-то… Сейчас на стол соберу. — И, поднявшись, хрустнула коленкой.

— Не хлопочи, мы к тебе по делу. К нам из города приехали… Видела, знать?

— Возле столовой? — Варвара подбоченилась одной рукой, другой пригладила свои темные с белым пробором волосы.

— Они самые. Квартирантов пустишь? Двоих?

— А мне жалко? Пущай живут. Бабка им и сварит, и постирает. Агафья-то не больно вкусно готовит…

— Койки, Валентин, на складе возьмешь, — сказал Кузьмич.

— Что вы, — улыбнулся Валентин. — На полу прохладней.

— Ну, гляди…

И разом встали.

— А может, закусите? Малиной с молоком угощу. Бабка свежую насбирала.

— Некогда, Варвара. — Захар Кузьмич застучал сапогами к сеням, отбросил окурок, через двор пошел с Валентином.

Варвара с крыльца вдогонку:

— Карантин-то, Кузьмич, когда сымут? Уморились бабы за пять-то верст на дойку ходить…

— Это ты не меня, Игнашку спроси, — обернулся управляющий. — Давно бы пора посты поснимать… Хвать — у соседей ящур объявился…

— Еще не легше…

Захар Кузьмич махнул рукой — ящур этот в печенках у него сидел.