Неожиданный удар

– Она тебя любит. На самом деле обожает. На вас приятно смотреть.

Мое сердце сжимается.

– Да. Любит. Я ее тоже.

Он сжимает мою ладонь, и я понимаю, что тяну время у крыльца.

– Давай, Суровая Специя. Все будет хорошо.

– Будет, – повторяю я, выпрямляя спину.

Мы вместе поднимаемся на первую ступеньку, потом так же на вторую, слишком быстро оказываясь у двери.

– Я несколько минут подожду в машине, ладно? Если понадоблюсь, просто выйди или позвони мне. Я не уеду, пока ты не скажешь, – говорит Адам, когда я берусь за дверную ручку. Наши руки по-прежнему соединены.

– Я не хочу, чтобы ты уходил, – шепчу я, и в горле встает ком. Не знаю, страх ли это, но на вкус точно он.

На лице Адама отражается уверенность, решимость.

– Тогда я не уйду. Я с тобой.

Я слишком сильно хочу, чтобы он остался, поэтому не настаиваю на обратном. Вместо этого я открываю дверь и веду его в дом.

Глава 29. Адам

Скарлетт практически вибрирует от нервов, когда мы проходим в дом.

Слева от прихожей слышны тихие голоса, туда Скарлетт и направляется первым делом. Я иду за ней, держась близко, но не слишком, и вдыхаю аромат цветов, которые, кажется, стоят в каждой комнате.

Их дом маленький, но ухоженный. Он уютный и приветливый, как место, где хочется расслабиться и побыть в одиночестве. На стенах не так много семейных фотографий. Похоже, их держат на пробковой доске над коробкой с пряжей. К доске прикреплено несколько снимков, и я обещаю себе, что, когда мы закончим, рассмотрю их все.

Скарлетт ведет нас в маленькую гостиную, где стоит кресло цвета зеленого мха с высокой спинкой и толстыми подлокотниками, в углу высокий торшер, на стене телевизор, по которому идет какой-то фильм от «Холлмарк»[15], и множество цветов вдоль стен.

Амалия сидит в кресле и смотрит в большое круглое окно на пышный садик.

– Мама? – выдыхает Скарлетт одновременно с облегчением и испугом, и мне невыносимо, что я не могу сделать для нее больше.

Как бы сильно я ни хотел помочь, я совершенно не компетентен. Я как рыба, вытащенная на берег, когда дело касается болеющих членов семьи. Или семьи вообще. По крайней мере, если говорить о кровной связи.

Я не могу ничего сделать или сказать, только предложить свою поддержку во всем, что она делает.

Амелия резко втягивает воздух и разворачивается лицом к нам. На ее щеках расцветает румянец, когда она замечает рядом с дочерью меня и наши переплетенные пальцы.

– Боже. Посмотрите на себя. Я даже отсюда чувствую любовь, – вздыхает она.

Мама Скарлетт одета в бледно-розовую ночную рубашку до пят и молочно-белые тапочки. Очевидно, что она не ожидала моего появления, но я рад и испытываю облегчение от того, что сюрприз ее не расстроил.

– Доброе утро, Амелия. Просто преступление так прекрасно выглядеть в такую рань, – делаю я комплимент, широко улыбаясь. – На вашем фоне остальные плохо смотрятся.

Скарлетт тихонько смеется, а ее мама, покраснев, отмахивается от меня.

– Адам, вы обеспечите старушке сердечный приступ.

– Ты не старушка, – возражает Скарлетт.

– Ну, мои сморщенные ягодицы говорят об обратном.

– Мам! – вопит Скарлетт, а я разражаюсь смехом.

– Вы прирожденный комик, Амелия, – подмигиваю я.

Женщина невинно смотрит на Скарлетт:

– Я что-то не то сказала?

– Да, – отвечает моя девушка одновременно с моим «нет».

Скарлетт в раздражении поворачивается ко мне.

– Ты не помогаешь.

Улыбаясь, я притягиваю ее ближе и шепчу:

– Прости, детка.

– Ага, точно.

– Адам, вы не будете против, если я украду свою дочь на остаток дня? – почти застенчиво спрашивает Амелия.

Она заинтригованно наблюдает за нами и, вероятно, хочет засыпать дочь миллионом вопросов. Скарлетт смотрит на меня и ободряюще кивает.

Я встречаю ее взгляд и сжимаю руку, словно спрашивая, уверена ли она, и когда девушка одними губами произносит простое «да», я ей верю.

– Конечно, нет. Мне надо забрать сына через пару часов и закончить подготовку к ярмарке, которая пройдет в следующие выходные, так что уверен, я найду чем заняться, – говорю я.

Глаза Амелии загораются от восторга.

– Ярмарка? Я много лет не была на них. – Она смотрит на дочь. – Ты идешь, солнышко? Возьмешь старушку с собой?

Никто из нас не говорит ей, что это ежегодное мероприятие и проводится последние восемь лет. Скарлетт улыбается матери:

– Конечно, мам. Все в «ЛКУ» будут счастливы познакомиться с тобой.

Амелия выгибает бровь.

– Ты меня расхвалила, да? Моя девочка.

– Она вас обожает, Амелия. Правда, – говорю я.

Когда женщина улыбается мне слишком печально для счастливого человека, Скарлетт придвигается ближе и говорит ей:

– Давай я сделаю лимонад, и мы посидим на веранде? Я расскажу тебе про ярмарку, а ты расскажешь, как провела ночь. Согласна?

– Согласна, солнышко, – ласково отвечает Амелия.

Она быстро подходит и обнимает меня прежде, чем я понимаю, что происходит. Я едва успеваю обнять ее в ответ, как она шепчет:

– Спасибо. Спасибо, что заботитесь о ней для меня.

После этого Амелия быстро отстраняется, а я остаюсь с пересохшим горлом, не находя слов. С искренней улыбкой она сжимает мою ладонь и скрывается в арке, которая, по моим предположениям, ведет в кухню.