Неожиданный визит

— От Роже? — догадалась я и сказала: — Не торопись. Ужин подождет, правда.

— Да, это от Роже, — подтвердил Людвиг.

— Передает мне привет? — спросила я в надежде выиграть время, чтобы обдумать, как бы убедительнее дать понять Людвигу, что я его не упрекаю и не тороплю.

— Привет? — с немного растерянной улыбкой переспросил Людвиг. — Привет, по-моему, нет. Он прислал рецензию Хольмана. Хочешь почитать?

Ему было неловко за Роже, который забыл в своем письме передать привет хозяйке дома, хотя и познакомился с ней во время первого визита. Людвиг весьма ценит определенные правила хорошего тона, так как они упорядочивают общение и облегчают его. Сам он придерживается этих условностей, унаследованных нами от буржуазного общества, когда они представляются ему целесообразными, и рад, если ему удается вести себя в полном соответствии с этикетом или по крайней мере без заметных оплошностей.

— Любопытный отзыв, — сказал он осторожно и протянул мне рецензию на второе издание своей книги, написанной восемь лет назад и основательно переработанной для нового издания.

Я заверила Людвига, что сейчас же просмотрю рецензию, и вышла, оставив его в предвкушении удовольствия, с каким через час-другой он сможет прочесть мне свой ответ Хольману — над этим ответом он, видимо, сейчас и работал.

Оплошность Роже, к счастью, больше не вспоминалась.

В порыве благодарности я действительно решила заглянуть в рецензию, пока Иоганна не вылезет мыть руки из своей только что сооруженной «пещеры». Странно, отсутствовавший в письме привет немного взбудоражил меня и вернул остроту восприятия, притупившуюся за девять с четвертью часов рабочего дня.

Ну разве это не смешно? Человека, который всегда с прямо-таки детским упрямством сопротивляется маниакальной страсти родственников обмениваться приветами («Привет тете Хедвиг!», «Лотта и Хельмут шлют тебе поклоны», «Не забудь передать от нас привет Людвигу!»), а потому упорно, хотя и тщетно, ибо это остается незамеченным, не шлет приветов сам и не передает их другим, так вот именно этого человека приходится вроде бы утешать, потому что ему, видите ли, забыли приписать в письме привет. Однако сам факт того, что Роже пренебрег обычной вежливостью?! Удивительно, как сильно меня это задело. Я попробовала вспомнить, не касались ли мы с Роже этой темы, но не сумела и вообще почувствовала, что все связанное с ним как-то расплывается в моей памяти. Впечатления не отстоялись и не поддавались ни детализации, ни сведению в целостную картину. Многие подробности вовсе забылись, хотя обычно в моей голове надолго застревают тысячи самых идиотских вещей. Порою мне просто доставляло удовольствие безошибочно воспроизводить их, особенно на экзаменах. В воспитательных целях следовало бы минимум на один балл снижать мне оценку за мою беспардонную эксплуатацию «оперативной памяти». При этом я всегда изображала, будто боюсь и нервничаю не меньше других, догадываясь, что в противном случае будут нарушены приличия, а главное — отчетливо сознавая, сколь опасными последствиями была бы чревата моя наглость.

Что же касается Роже, то тут в моей памяти зияют сплошные провалы. Особенно туманно вспоминается первый вечер. Впрочем, говорить о первом вечере не вполне правильно, так как второго не последовало (продолжением такого заурядного, в сущности, события, как наше знакомство, послужил лишь ясный октябрьский день), а кроме того, «первый вечер» звучит как-то слишком уж интригующе.

Вечером той пятницы, измученная трехдневными заседаниями межведомственной рабочей группы (сие мероприятие выпало в виде исключения не на долю Людвига, а на мою) и давкой в переполненном поезде, я нажала на кнопку нашего дверного звонка, чувствуя себя прескверно. Я звонила, потому что когда дверь открывает Иоганна, то она встречает меня воплями радости и бурными ласками, а если дверь я открываю сама, а потом захожу к Иоганне в комнату, то встреча почему-то оказывается куда более сдержанной. Я прислушалась, ожидая хлопанья комнатной двери и звука знакомых шагов, стояла, пока хватило терпения, но потом, все больше раздражаясь и не отпуская пальца от кнопки звонка, достала другой рукой связку ключей, на которую Людвиг, открывший мне дверь мгновение спустя, взглянул с нескрываемым удивлением.

— У нас гость, — услышала я. — Из Швеции, талантливейший ученый. Я рассказывал, помнишь?

— Не помню. Где Иоганна?

Дочь была у Зигрид. Иоганна сама туда напросилась, но и Зигрид не возражала, во всяком случае так меня заверил Людвиг.