Неожиданный визит

Часто она приходит в гостиницу задолго до начала смены. Тщательно отбирает скатерти, еще раз аккуратно выравнивает стулья. Под конец, когда все уже накрыто, а накрывают всегда в банкетном зале (по крайней мере заранее расставляют напитки, фужеры и бокалы), она поправляет цветы. Изо всех помещений гостиницы она больше всего любит именно этот зал с его коричневато-золотыми обоями и золотисто-коричневыми бархатными гардинами. Его называют «Золотым салоном».

Раньше официантки здесь все время менялись. Большинство предпочитало работать в ресторане, из-за чаевых.

Три года назад Бригитта взялась обслуживать «Золотой салон». Ответственные за то или иное мероприятие, которое проводится в салоне, обговаривают с ней свои пожелания — как расставить столы и украсить зал, что подавать. Сервировкой столов и уборкой посуды командует Бригитта, впрочем, она помогает и разносить.

Те, кто снимает «Золотой салон», делают это довольно регулярно, чтобы устроить прием, провести конференцию или отпраздновать юбилей. Такие мероприятия приходятся в основном на рабочие дни. По субботам сюда приходят семьями отмечать дни рождения, свадьбу, совершеннолетие или поступление в школу. Это нравится Бригитте меньше. Из них она никого не знает. Люди хотят побыть среди своих.

Бригитта работает тихо, ее не слышно даже во время докладов или торжественных речей.

Кое-кто знает ее по имени, многие здороваются с ней, если встречают в городе.

Когда мероприятие заканчивается, она просматривает с ответственным представителем счета, и тот подписывает их.

Так она познакомилась и с Менгерсом, председателем месткома. Однажды вечером, пока Бригитта составляла счет на закуски и напитки, он собрал все цветы, стоявшие на столах и на кафедре для ораторов, и вручил их ей.

«Решительный мужчина», — подумала она, когда он ее поцеловал. Это было ей не совсем уж в новинку. Такое случалось и раньше. Случалось и проходило. Внове были только цветы.

Тогда она знала больше, чем теперь.

Началось все, пожалуй, с его выступления. Она задерживалась в зале, даже если ей там было уже нечего делать, до перерыва, чтобы послушать, как он выступает.

Потом подошло время нести холодные закуски, а она все стояла и слушала доклад Менгерса о проблемах выполнения запланированных на год социальных мероприятий для женщин и одиноких матерей на его предприятии, где и работали преимущественно женщины.

В эту пору такие доклады делались часто, выступали обычно мужчины. Бригитта была не замужем. Тема интересовала ее не особенно. Но голос у Менгерса оказался низким и сочным, каждое «р» — раскатистым. Так тут еще никто не говорил.

Она почувствовала, будто замкнулся какой-то круг, который не выпускает ее. Круг Менгерса.

А может, она осталась только на поверхности этого круга. Вроде малой песчинки, которую легко сдуть и которая почти невидима. На ее долю приходились считанные часы после заседаний. Изредка выходные, которые считались командировками. В ее распоряжении были только часы, не занятые программой конференций, работой, женой и детьми.

После той истории с цветами она думала, что все скоро пройдет. И вдруг эта покорность. Бесконечное ожидание, не выберет ли он для нее время. Иногда она брала в свою мансарду кого-нибудь другого. Потом озноб, распахнутая дверь — и никаких объяснений.

Ожидание, не решится ли он подвести черту под своей семейной жизнью. Может, лучше подвести черту самой? После десяти часов работы, сервировки и уборки посуды, мысль эта как-то исчезала.

Бригитта берет гроздь, запускает в нее пальцы, наподобие гребешка, и осыпает ягоды в плошку.

В середине дня раздается звонок.

Мать открывает калитку.

— Да, Бригитта здесь.

Бригитта стискивает гроздь, давит ягоды, и темный сок течет на синий халат, капает на колени.

Менгерс, неестественно прямой, идет крупным шагом по вымощенному булыжником двору. Поздоровавшись, он берет ее за руку у запястья и говорит, чересчур громко, пожалуй:

— Вот заглянул по пути. Хотел посмотреть, как ты проводишь отпуск.

Он долго смотрит на ее запачканные пальцы.

Мать забирает у Бригитты халат и бузину.

— Я сама все доделаю.

Она поворачивается к Менгерсу:

— Оставайтесь. Отведайте бузинного супа. В городе такого не едят. Вы ведь городской?

— Я… с удовольствием.

Менгерс не особенно любит супы, ни горячие, ни холодные. Дома по субботам и воскресеньям их всегда готовит жена. Считает, что детям это полезно.

В комнате Менгерс целует Бригитту, а она настороженно смотрит на него, и он наконец замечает ее взгляд.

Менгерс закуривает сигарету, а она подвигает ему вместо пепельницы треснутое блюдце.

— На вокзале ты вела себя как-то странно. И этот внезапный отпуск? Ничего не понимаю. А потом, когда ты уехала… тебя все нет и нет… Я догадался, что ты ждешь ребенка… и это не отпуск, скорее бегство.

Бригитта тоже закуривает, хотя он не любит этого.

— Я была беременна. Но теперь такие вещи делаются быстро. Ты ведь не хочешь ребенка.

Он покачал головой.