Непара из Таиланда

– Я с тобой не пойду! Мне еще дороги мои ноги!

Я почувствовал жуткое разочарование.

– Но ты сам иди, раз хочешь, – торопливо сказала она. – А я пока пойду, с киношниками поболтаю.

– Это с теми, которые фильм снимают? – уточнил я.

Она кивнула. Я вздохнул.

– Как же я буду без переводчика? – сделал я последнюю попытку.

– Камни тебя и так поймут, – утешила Вася.

На этом и разошлись.

Поход на Монсеррат оказался тяжелым, – в основном, из-за палящего солнца. И это невзирая на то, что на дворе – весна, даже не лето! Не представляю, что тут творится в июле или в августе. Те два литра воды, которые я взял с собой в гору, быстро закончились, и потом я шел с высунутым языком, мечтая о глотке воды.

Но, несмотря на это обстоятельство, подъем мне понравился. Он не был чрезмерно труден для мужчины моего возраста, а виды, открывающиеся внизу, просто сшибали с ног и заставляли умирать от восторга. На Монсеррате я впервые понял, как можно материться от избытка чувств. Это когда ты стоишь на вершине горы, смотришь на горные возвышенности, вырастающие рядом, на синее небо, глубоким ковром раскатившееся до горизонта, на необъятные просторы вокруг, и тебя настолько переполняют чувства, что обычных, человеческих слов кажется ничтожно мало. Хочется сказать слова другие, емкие, наполненные множеством смыслов, которые бы передали твое состояние. Но, увы, – других емких слов, кроме всем известных, человечество пока не придумало…

Вершина Монсеррат оказалась не так величественна, как я себе предполагал. Когда идешь в гору два часа, истекая потом и страдая от жажды, хочется, чтобы там тебя ждало что-нибудь значительное: тридцатиметровый памятник, мешок золота, инопланетянин, принцесса, или что-то в этом роде. Вместо этого там оказалась небольшая смотровая площадка с ящичком, – мощами какого-то святого. Видимо, я очень приземленный человек, потому что меня такие вещи не впечатляют.

Спуск с горы происходил гораздо быстрее, чем подъем. Назад я почти бежал, подгоняемый жаждой, и спустился за полчаса. Всего путешествие по горе Монсеррат заняло у меня три часа.

Скатившись с тропинки, я первым делом побежал в магазин, купил бутылку воды и половину выпил прямо там. С оставшейся половиной я вернулся на площадку со скамеечками, чтобы снова полюбоваться на пейзажи. Когда я делал последний глоток, то увидел направляющую ко мне Василису. У нее был такой торжественный, такой сияющий вид, что я поднапрягся. Потом я увидел следующего за Васей испанского мачо в драных джинсах и с начесом на голове, и напрягся еще больше.

Вася подошла ко мне, улыбнулась с видом доброй феи и сказала:

– Ну, всё, я договорилась. Тебе дали эпизодическую роль в этом фильме.

Я не знаю, долго ли смотрел на нее, глупо хлопая глазами. Наконец я выдавил из себя что-то типа «какогохрена?!». Вася вздохнула.

– Дурак ты, Дюшес. Я сейчас одним взмахом решила все твои проблемы. Ты знаешь, сколько там испанских красоток? – она неопределенно кивнула куда-то вниз и сама же ответила, – много. Снимают-то испанцы. Вот тебе и шанс, – выбирай, не хочу. Актеры, сам знаешь, к сексу легко относятся.

Я задумался. Доля истины в ее словах была. Но было и большое «но».

– Я же не актер! – воскликнул я. – И никогда им не был.

– Ерунда, – царственно отмахнулась Василиса. – Играть тебе почти не придется. Только кого-то изнасиловать.

Пока я приходил в себя от этой информации, она уже схватила меня под руку, подтащила к испанцу, представила нас (Педро, будьте знакомы!) и потащила куда-то дальше по горе. Мы вышли на стоянку транспорта, – оказывается, был тут и другой путь, кроме фуникулера. На горе стоял киношный фургон. Педро сел за руль, мы с Васей устроились рядом.

Уже съезжая с горы, я вспомнил про нашу машину.

– Мы что, бросим ее тут? – спросил я у Васи.

– Почему бросим? – пожала плечами она. – Постоит на стоянке, ничего с ней не будет. У киношников всё равно припарковаться негде.

– Но вещи?!

– В рюкзаках у нас есть всё необходимое, – ответила она. – А другая одежда тебе не понадобится. Там ты всё равно будешь в латах.

Я понял, что на всё у нее найдется ответ, и замолчал.

Педро вел машину так, словно у него случился понос, и счет идет на секунды. Мы пролетели по узкой горной дороге, глядя, как горы слились в одну сплошную линию, выскочили с другой стороны горы и вихрем домчались до киношного лагеря. На въезде Педро обменялся с пареньком-охранником задорными выкриками, паренек снял цепочку, натянутую между трейлерами, и мы оказались в лагере испанских киношников.

***

Педро уехал, оставив нас одних посреди бурного людского вихря. Никогда раньше я не был на киноплощадке. Я, конечно, предполагал, что там царит бедлам, но такого масштаба даже помыслить себе не мог. Или всё дело в том, что это была испанская съемочная площадка?