Непарад

Как там дальше? Не помню. Да и не знал никогда толком. Зато там буры, кафры, жирафы, и что немаловажно - золото и алмазы. Кимберлитовые трубки - это вроде как тоже там. А здесь что? Снег, проигрываемая война, безденежье и желания 'два в одном': пожрать и согреться. Ну, насчёт жратвы - придётся немного погодить до встречи с парнями. У них здешняя 'пятихатка' есть, а пятьсот рублей в Империи - Деньги! Прикупят чего-нибудь. А чтобы согреться - нужно вернуться от берега канала в город. Вон, кстати, и дорожка вверх поднимается, туда и потопаем. А что до мельницы не дошёл, так и бог с ней. Вон она, в двух сотнях метров впереди за деревьями виднеется. Что мне там крутиться без дела? Ладно, 'отставить разговоры, вперёд и вверх, а там...'.

Вновь в город я поднялся минут за десять, не более того. Вернее сказать, вернулся я не совсем в город, а вышел прямиком к стоящей на краю кручи смотровой площадке, ограждённой достигающими диафрагмы каменными перилами с белой ротондой-колоннадой в центре. От нечего делать поднявшись по ступенькам, вошёл внутрь сооружения. Да, вид, надо сказать, впечатляющий! Несмотря на небольшую высоту относительно прилегающей местности, отсюда было видно на несколько километров вокруг на три стороны света. Прямо передо мной внизу ровной лентой тянулся Августовский канал, за ним в разных местах были разбросаны причудливой формы озёра, а вдалеке почти во весь горизонт темнел лес. Августов... Лес... Так, а ведь это же, наверное, те самые Августовские леса, в которых в феврале девятьсот пятнадцатого десять дней дрался в полном окружении корпус генерала Булгакова, своим ожесточённым сопротивлением дав возможность остальной русской армии отойти с минимальными потерями! Сколько я дома читал об этой Мазурской операции, но никогда не мог себе представить, что окажусь не просто в этих же местах, а за целых десять лет до этой битвы! Вот же чёрт: ведь если так посмотреть - сбылась мечта реконструктора! Вот только что-то никакой радости от этого не ощущается... Конечно, исторические события - штука интересная, но только когда читаешь о них, сидя в мягком кресле или роясь в интернете. А вот когда понимаешь, что совсем скоро, по меркам Клио, над этим тихим и патриархальным лесом начнут рваться шрапнели, а белый снег покроют трупы в измазанных кровью русских шинелях, с раскроёнными черепами и вывалившимися из животов кишками, становится сильно не по себе. Семь тысяч убитых - только за один день. Не считая раненых... После боёв немцы захватят в плен пятнадцать тысяч расстрелявших последние патроны солдат и офицеров. Город Августов будет парализован на целый день, пока серые колонны будут идти к железной дороге, где русских набьют в вагоны для перевозки скота и вывезут в 'коренную' Германию и в Австро-Венгрию. После войны окажется, что из пятнадцати тысяч человек, пленённых на Мазурах, выживет чуть больше трёх...

Сколько я стоял, глядя на место не случившейся пока трагедии - сказать сложно. Может, десяток минут, может - полчаса. Стоял. Смотрел... Щемило...

Наконец, развернувшись, я решительно зашагал прочь от смотровой площадки. Оказалось, что от неё ведёт, параллельно большой дороге, ровная пешеходная тропинка, слегка присыпанная нежным неутоптанным снежком. Я выбрал её, поскольку основной шлях уходил немного в сторону, так что решил срезать. Вскоре тропинка привела к фигурной калитке в зелёной парковой ограде. За забором стройными рядами тянулись деревья аллеи, покрытые снежными накидками аккуратно подстриженные кустарники. Где-то вдалеке слышались крики и смех играющей детворы.

Потянул калитку на себя. Не заперто. Ну что ж, всегда любил зимний парк, вот только гулять приходилось в нём не часто. Как говаривал мой дедуля, 'недосуг'. Крайний раз уж и не припомню, когда бродил по аллеям просто так, без какой-то определённой цели или срезая путь в вечной городской суетне...

А здесь спешить некуда. На дворе - начало двадцатого века: ни тебе телевизоров, ни тебе компьютеров с интернетом, ни вечно набитого общественного транспорта, ни пробок, ни стрессов... Хотя стресс, наверное, всё-таки есть. Эта штука психическая, и от технического и социального прогресса зависящая не слишком. Думаю, кроманьонец, успевший заскочить в пещеру, не угодив под ноги несущемуся на весеннюю случку мамонту, дёргался не меньше пешехода века двадцать первого, спасшегося от идиота в заниженной 'тачиле', который 'машын купыл, права купыл, а как эздыть - нэ купыл, дэнэг пажалэл!'. Вот только мамонт в свой адрес слышал гораздо меньше 'ласковых' слов, чем спустившийся с гор ишак. Ну, так то ж лингвистика: язык развивается с каждым столетием.