Непарад

- То-то я и гляжу: вроде из солдатов. Кличут как?

- Андреем.

- Православный, значит. Это хорошо. А то я уж думал - не дай бог, поляк попался. А меня все Валерием кличут. Чудное имя, вроде, но важнецкое. Святой мученик такой был, за веру Христову претерпевший. Водовоз я здешний: как вчистую из полка списали, так скоро пять лет, как этим промышляю. А ты, Андрей, каким ремеслом кормишься? - на лице отставного воина блуждала добродушная улыбка, но взгляд был жёсток и внимателен.

- Автослесарь я. Сход-развал, электрика всякая и прочее, что в машине есть. Ещё шофёром могу, но откуда здесь автомобилю взяться? Не Москва...

- Слесарь - это хорошо. Слесаря, парень, без куска хлебани в жись не будут! Ты, как я понимаю, сейчас вроде работу шукаешь? Знакомое дело: сам такой же с китайской войны пришёл: привык за пять годов на всём казённом, а тут пришлось, по Писанию, в поте лица пропитанье добывать. Ты на паровую мельницу сходи, поспрошай, и в депу - тоже. А не возьмут - так ступай в Сувалки, там уж точно место будет. Только послушай моего совета: как чуток деньжат заведётся - ты солдатское-то смени на цивильную одёжу. Не любят тут поляки солдатов, могут и в личность сунуть, и булдыганом в висок запустить... Ты, кстати, почто обмундировку-то перекрасил? По уставу рубаха ж белая должна быть, ради опрятности и для радости глазозрительной.

А ведь действительно, я и не подумал, что до Русско-японской у нашей армии защитной формы не было: так и ходили в белых гимнастёрках цепями на пулемёты... Народу положили из-за этого много лишнего. У Куропаткина в войсках даже в грязи измазывались, чтобы уберечься.

- Это, дядь Валера, для маскировки. Чтобы враг издалека не разглядел.

- Вота как... И то дело. Хотя не обессудь: вид у тебя не тот! Была б шинель - ещё и ничего бы, ан нету. Пропил, что ли? Да не спорь, 'племянничек': сам вижу, что пропил. Я ить понимаю. Я и сам погулять не прочь! А чего ж не погулять, когда во благовремени и в доброй компании?

А ты кем в армии служил-то? Пушкарем или, к примеру, сапёром? В пехоту вашего брата слесарей забривать расчёту нету. 'Длинным - коли, прикладом - бей' - этому каждого Ваньку из деревни выучить можно, а вот которые по механической части - те все наперечёт. - На старого солдата нахлынули воспоминания, которыми он решил щедро поделиться со случайным попутчиком.

- Вот у нас в роте, к примеру, был такой Сёмка Жук, он до солдатчины у часовщика в Нижнем в учениках ходил, а после в подмастерьях. Чудной парень был: сам глиста-глистой, разве что грудь широкая, вечно левофланговым стоял. Зато голос такой солидный, басистый. И вечно, как говорить начнёт, так на 'о' напирает, что будто поёт. Его благородье ротный Шварц его ещё 'феноменом' обзывал, ну и дураком, понятно. Потому, говорит, тебе, феномену, учиться надо было, может, в царской опере пел бы, а не шомпол по стволу гонял с прочими дурнями. Так тот Сёмка раз взялся взводному фельдфебелю наградные часы за стрельбу чинить. Всё честь по чести сделал. Уж как офицера про то прознали - сказать не могу, то мне неведомо. Да только уже на другой день его мы только в церкви на молитве, да при кормёжке, да после отбоя и видели: человеку сразу послабления в службе пошли за его умения. Всем офицерам часы в порядок поприводил - и луковицы, и ходики по квартирам, а у полполковника Гнилорыбова даже хронометр корабельный англичанской работы - уж и не знаю, откуда тот его раздобыл. Потом его в ружейную мастерскую перевели, так он во всём полку бинокли всякие попеределывал, а уж винтовок неисправных и вовсе не осталось: даже старые берданки, что давно по ящикам лежали на случай билизованых вооружать, как на царском смотру блестели. Хороший был парень, душевный. Жаль, помер не по-хорошему.

- Как это - 'помер'? Убили, что ли, или от дедовщины повесился? В смысле - жить расхотелось? Так ты же говоришь, начальство его ценило, а к таким вроде не особо цепляются...

- Не, не вешался, Господь с тобой! - мой попутчик быстро перекрестился. - Грех же неотмолимый! Нет, паря, не повезло ему в другом: усёрся. Мы как Пекин-то штурмой взяли, так генералы дозволили погулять малость. Ох, и напился я тогда у ходей ихнего ханшину! За малым от полка не отстал, добро, что начальство по городу патрули послало нашего брата собирать, которые на своих ногах не держались. Ну, а Сёмка - какой с него питух, с хлипкого такого? Так, одно название. Он больше насчёт пожрать: с измалетства голодал в людях, оно и понятно. Помню, всё говорил, что только в армии, спасибо Государю-Императору, вволю хлебушка наелся ржаного, да кулешу с салом. Кашевар у нас знатный был, Пал Макарыч: куховарил так, что ложкою не провернуть.

Старый солдат, разулыбавшись своим воспоминаниям, вновь подкрутил усы, да так, что кончики на какое-то время свернулись, как пружинки.