Непарадигматическая лингвистика

Книга Г. Т. Поленовой понятна и неспециалисту по енисейским языкам (каковым, то есть неспециалистом, я и являюсь), поскольку «енисейские языки сохранили, по общему мнению кетологов, наиболее архаичные черты языка в целом» [Поленова 2002: 6]. Поэтому по этой книге можно судить о языковых истоках в их глубокой архаике. Как пишет Г. Т. Поленова, внутри енисейского глагола «заложена вся необходимая информация о предложении»[95]. В состав енисейской глагольной словоформы может входить семь и более морфем. Существенно, что имя и глагол в этих языках первично недифференцированы. Во многом имя и глагол различаются, как можно видеть по книге, только позициями формантов, что очень хорошо показано. Наглядно демонстрируется, что все падежные формы имени можно присоединить к любым личным и неличным формам глагола. Таким образом, как пишет Г. Т. Поленова, в енисейских языках до сих пор все слова лишены показателей соответствующих частей речи. Их частеречная принадлежность может быть определена лишь по окружающему их контексту, то есть не на морфологическом, а на синтаксическом уровне.

Каждому именному классу соответствует свое вопросительное предложение. В связи с этим положением можно вновь вернуться к идеям Н. Ю. Шведовой о местоимениях как «исходах бытия».

Большая часть имен – имена неодушевленные. Их 90 %. Специальные показатели этого класса в глаголе: b—v—m. Они сопоставляются с притяжательным местоимением bi.

В основе грамматической системы енисейских языков, по теории Г. Т. Поленовой, лежит идея классности, т. е. различается живой / неживой, одушевленный / неодушевленный, класс вещный и невещный и под.

Классный строй языка закончился, по ее мнению, с концом матриархата.

Как и в индоевропейских языках, местоимения состоят из частиц. Г. Т. Поленова предполагает, что в праенисейском было множество частиц с классно-локальным значением.

Как и К. Шилдз, Г. Т. Поленова считает, что временные показатели родились из первоначальных спациальных, пространственных.

Лингвистические факты при этом были такими:

а) локальными уточнителями были гласные: i/e – u – a/o;

б) показателями класса были согласные.

Итак, гласный уточнял местонахождение предмета по отношению к говорящему, а согласный указывал его класс.

Основная семантическая оппозиция классности была следующей: социально значимый, активный / социально малозначимый, пассивный. Конкретно это выражалось противопоставлением: b/m : t : d. Не правда ли, это напоминает *-m первого лица в индоевропейском, а также показатель определенности в 3-м лице индоевропейского? Напоминает и тяготение местоименных клитик к имени со значением определенности или той же «классности» (см. данные македонского языка). Строго говоря, мы и здесь имеем как выражение основной оппозиции противопоставление губного и дентального.

Таким образом, корневые указательные слова – дейксисы – имели структуру CV (вспомним славянские партикулы) или структуру VC – как метатезу. Частица могла быть выражена, как и в индоевропейских языках, чистым V. Так, существенно, что «ближность» выражается через *i (вспомним индоевропейское *i, выражающее пространственную близость; см. об этом выше).

Функциональным отличием енисейских языков по сравнению с индоевропейскими является коммуникативная установка на 2-е

лицо, а не на 1-е. Именно 2-му лицу приписывается высший ранг и первичность. Как и в индоевропейских языках, 3-е лицо формируется в самом конце активного периода развития глагольной системы. А именно: указательное местоимение *bu приобретает значение ’он, она’. Показатели объектов начинают редуплицироваться и сливаться с указательными частицами.

Первичная семантическая оппозиция в енисейских языках – это противопоставление состояния как процесса и состояния как факта. То есть это все та же активность в ее противопоставлении инактивности, о которой пишут Т. Г. Гамкрелидзе и Вяч. Вс. Иванов.

В енисейских языках вокруг партикулы, точнее, Stammlaut’а *-n группируются категории: активность, действие, предельность, кратковременность. Вокруг консонанта *l группируются категории: инактивность, состояние, непредельность, длительность.

Более подробный перечень глагольных значений-форм, по книге Г. Т. Поленовой, это:

показатель -s– – он передавал идею длительности, действия, актуального для говорящего;

– l– передавал действие, длительное, неактуальное для говорящего;

– j – быстрое действие, актуальное для говорящего;

– n– – состояние как факт.

Таким образом, как считает Г. Т. Поленова, «настоящее состояние кетского языка отражает переход от выражения состояния как оппозиции действию через выражения состояния как результата действия к пассиву» [Поленова 2002: 151].

Уже упоминалось, что для енисейских языков существует основное противопоставление губного и дентального, проходящее через всю систему языка. Например, b – неотчуждаемая принадлежность; d – отчуждаемая принадлежность.