Непереводимое в переводе

По этому поводу уместно будет сопоставить реалии — слова со специфической национальной и/или исторической окраской — с коннотативной лексикой — словами, лишенными такого колорита. Воспользуемся двумя чрезвычайно популярными примерами, которые приводит и Ив. Васева¹. Черемуха и грач — ничем не примечательные детали живой природы: первая — «род деревьев и кустарников», которые «дико растут в Сев. Америке, Европе и Азии», и второй — «птица сем. вороновых», которая «встречается в Европе и Азии» (ЭС). Эти слова нельзя причислить к реалиям хотя бы уже из-за широкого ареала распространения их референтов, отсутствия связи с определенным народом или страной. Однако ассоциации, связанные у русского человека с черемухой (разгар весны) и грачом (предчувствие, ожидание весны), одно упоминание о которых заставляет ускоренно биться каждое русское сердце, связывают их «коннотативно» с реалиями, не превращая их, однако, в реалии.

Другой пример касается затруднений, возникших при переводе названия известного кинофильма «Летят журавли» на французский язык: так как в разговорном французском языке grue (журавль) употребляется и в значениях «дура» и, того хуже, «женщина легкого поведения» (как деликатно выражаются французы в словарях, говоря о проститутках), журавлей пришлось заменить аистами².

Характерно, что в этих примерах коннотативные слова, в отличие от реалий (!), имеют полные и абсолютные

¹ Васева   Ив. Отново за реалиите. — Език   и литература,    1976, № 4, с. 61.

² Пример заимствован у Я. И. Рецкера,  указ, соч., с. 53.     ' ^;

106

смысловые эквиваленты в соответствующих ПЯ, которые, однако, совершенно негодны в данном контексте, так как либо не передают коннотативных значений этих слов, либо заменяют их другими, не предусмотренными автором переводимого текста, а, следовательно, в обоих случаях искажающими его.

Выход находят чаще всего в замене «неудобного» слова функциональным аналогом. Например, черемуху можно заменить любым рано цветущим деревом или кустарником— для Болгарии черешней или сливой или даже сиренью; место грача может занять другая подходящая птица — опять же для болгарской действительности подойдет кос (черный дрозд); ср. начальные строки стихотворения Элйна-Пелйна для детей: «Добре дошел кос, наш пролетен гост!» (Здравствуй, дрозд, наш весенний гость!); в зависимости от контекста можно ввести и ласточек, и аистов, или иные признаки наступающей весны. Все сводится к тому, чтобы эти слова вызвали у читателя перевода такие же, как у читателя подлинника, или близкие к ним ассоциации. Поэтому тщательно избегаются такие замены, которые являлись бы реалиями ПЯ или же обозначали реалии, не совместимые с жизнью носителей ИЯ.

Передача коннотативных слов приемами, характерными для передачи реалий, приводит обычно к нежелательным результатам: ведь соответствующее слово должно вызвать точно определенную реакцию у читателя, а какой отзвук в душе болгарина может найти транскрибированное слово грач"? Только неудоумение, что и получилось при переводе повести С. Д. Мстиславского «Грач — птица весенняя» под болгарским заглавием «Грач, птица пролетна». Случай, правда, не совсем обычный, так как грач в данном случае — не птица, а кличка: имя собственное, да еще исторического лица! И тем не менее его нельзя было оставлять хотя бы в заглавии; книгу можно было назвать «Птица пролетна», а уже в содержании тем или иным путем оговорить грача.

В классификации реалий мы отмечали, что фигурирующие в предметных (смысловых) рубриках реалии вторично распределены по месту и/или по времени. Практически получается так, что реалии, расположенные рядом в данной предметной рубрике и — даже больше того — обозначающие одинаковые или близкие материальные понятия, могут оказаться и нередко оказываются в совершенно различных местах и исторических рубри-

107