Непереводимое в переводе

Когда автор пишет о земле «плоской как блин», у «блина» он берет один только признак¹— его «плоскость», «ровность», а самого блина в представлении русского читателя уже нет, да и вряд ли о нем вообще кто-нибудь подумал, прочтя это сравнение, — здесь только совершенно плоская земля, образ которой автор ему подсказал при помощи тропа.

Аналогичны случаи с «каменными джунглями», «ковбоями холодной войны» и т. п.

Вплотную к художественным сравнениям и метафорам подходят и довольно немногочисленные прилагательные, образованные от реалий, о которых уже шла речь. При употреблении таких слов, как богатырский, стопудовый, аршинный, саженный, на передний план выходит не их качество реалий как таковых, а их переносные значения, отдельные признаки: пудовый — это только «очень тяжелый», копеечный — «очень дешевый», «незначительный», «мелкий», так же как и грошовый.

4. Среди приведенных примеров были и устойчивые сочетания, фразеологические единицы («плоский как блин», «ни гроша»), в которых реалии также в той или иной мере теряют свой статус, и даже в большей степе-

¹ Подобное устойчивое сравнение в англ, flat as a pancake настолько близко, что может считаться эквивалентом русского.

112

ни, чем в других из упомянутых случаев. (О реалиях в составе фразеологизмов будет сказано в ч. II, гл. 1).

Во всех четырех случаях (пп. 1—4) реалии должны, логически рассуждая, утратить свой колорит и, соответственно, статус реалий, превратиться в общеязыковые, ничем не замечательные лексические единицы. Однако этот беглый обзор положений, при которых должно произойти такое «обесцвечивание», показывает закономерно, что полного стирания коннотации не получается, а если и получится, то как исключение: как аромат хороших духов, колорит оказался качеством чрезвычайно стойким, и заключения ряда исследователей об «утрате специфичности», о «совершенном освоении» реалий несколько поспешны.

Приведенные в качестве иллюстрирующих это заключение примеров макароны (интернациональная реалия) и тюбетейка (региональная реалия) не особенно убедительны: макароны, как в последнее время и спагетти, вошли путем транскрипции во множество языков (в том числе даже в немецкий), появившись в меню их носителей, и тем не менее сохранили свое значение национального блюда итальянцев; довольно показательна в этом отношении пренебрежительная кличка «макаронники». Тюбетейка, несмотря на широкое распространение в Советском Союзе, тоже не утратила своего восточного колорита и даже на голове Горького и Куприна напоминает Восток.

Изложенные соображения следует учитывать, выбирая прием перевода в перечисленных случаях.

При первом положении (п. 1), ввиду «освоения референта» и привычности формы, обычный путь перевода — транскрипция: и рубль, и макароны, и тюбетейка (последняя как региональная реалия) в подавляющем большинстве переводов сохраняют свою форму.

Иначе ставится вопрос, когда реалия употреблена, так сказать, «не по назначению» или в составе фразеологизма. При расширительном употреблении (п. п. 2, 4) правильный перевод обусловлен нахождением наиболее верного соответствия, в том числе и эквивалента, обычно лишенного колорита, как при переводе обычной лексической единицы. Так, в примере из И. А. Гончарова вершок в болгарском переводе заменен «ничтожной частью», а «каждый вершок течения» можно перевести как «всяка педя от течението», т. е. «каждую пядь». Зато дюйм является переводом англ, инч — реалией, но также из чис-

113

ла тех, которые могут иметь и расширительное значение.

Сохранение реалии в функции тропа (сравнение, противопоставление, метафора и т. д., п. 3) значило бы одним неизвестным определять величину другого неизвестного. Ведь если бы двухкопеечную монету, которой мы определяли размеры шляпки гриба, в роли сравнения встретил испанец в испанском переводе русского произведения, он так никогда бы и не узнал величины гриба. Здесь реалия действительно почти полностью утратила свой национальный колорит: в плоскости одного языка читатель практически не воспринимает ее во всей полноте ее значения, видя только данный показатель качества. В плоскости двух языков транскрипция возможна только как исключение, например, при интернациональной реалии, показатели которой хорошо известны и носителю ПЯ. В остальных случаях, однако, предпочитается перевод нейтральным функциональным эквивалентом, тем более, что и в первообразе реалия употреблена без учета ее коннотативного значения.

И все же реалии сохраняют и в положениях по пп. 3 и 4 какой-то отблеск коннотации. Переводя, например, сравнение, обычно нежелательно реалию чужую заменять реалией же (своей для ПЯ): «поле, равно като теп-с и я» (разрядка наша — авт.) не особенно уместно передавать при помощи привычного русского сравнения «как блин» и наоборот. То же, но еще категоричнее, относится к реалии в составе фразеологизма.