Неписанная любовь (ЛП)

— Это заставляет меня ненавидеть тебя, — произносить эти слова как-то неправильно. Тетя учила меня не ненавидеть никого, включая родителей, но я не могу придумать другого способа описать жгучую боль в груди всякий раз, когда смотрю на Элли. Ревность, ярость и стыд, кажется, проявляются в виде странного приступа изжоги, который не может устранить ни одна бутылка Антацида³.

— Ты действительно так ко мне относишься? — ее монотонный тон действует мне на нервы.

— Да, — говорю я с чуть меньшей уверенностью.

Она так долго не отвечает, что я начинаю сомневаться, ответит ли она вообще.

— Не думаю, что ты такого обо мне мнения, потому что если бы это было так, ты бы меня уже уволил.

Я скрываю тот факт, что поражен ее честностью, стиснув челюсти и сузив глаза.

Последовала еще одна долгая пауза, прежде чем она заговорила снова.

— Невзирая на твою ошибочную злость на меня, мне важно помочь тебе в твоих отношениях с Нико.

— Зачем?

— Потому что в глубине души я знаю, что ты хороший человек, даже если изо всех сил пытаешься доказать обратное.

Я чувствую себя так, словно Элли положила меня на операционный стол и вскрыла, обнажив все сломанные части, которые я прятал. Правда в том, что я был хорошим, и это стало скорее слабостью и обузой, чем знаком чести. Есть причина, по которой хорошие люди всегда финишируют последними, и обычно она заключается в том, что все вырываются вперед, перешагивая через них.

Я опускаю взгляд, когда стыд прокладывает себе путь через меня, выжимая из моего тела каждую унцию уверенности.

Вздохнув, Элли встает, и я готовлюсь к ее уходу, как того и заслуживаю, но удивлен, когда она обходит кофейный столик и садится рядом со мной. Наши бедра соприкасаются, и по моей ноге пробегает жар.

Я никогда раньше не был так близок к ней. Я старался предотвратить любую возможность, которая могла бы привести к такой близости, и быстрый вдох напомнил мне, почему. Элли пахнет свежесобранной клубникой и любимой бомбочкой Нико для ванны, и этот запах одновременно дурманит мою голову и сердце, когда я делаю еще один глубокий вдох.

Я всегда испытывал к ней… интерес. Каждый раз, когда я отвозил Нико на уроки музыки в «Сломанный Аккорд», глаза Элли загорались в соответствии с ее яркой улыбкой, на время ошеломляя меня. Я уверен, что она считала мое молчание и общую задумчивость частью моего характера, и хотя она не ошибалась, частично в этом была виновата и она.

Какое бы влечение я к ней ни испытывал, со временем оно трансформировалось в нечто гораздо менее желанное, а мои отношения с сыном стали еще более напряженными.

Я ревновал.

Я хочу оттолкнуть ее, но тут она шокирует меня, прикладывая ладонь к моей спине и поглаживая ее кругами. Это движение скорее успокаивает, что меня беспокоит.

Сидеть рядом друг с другом — это одно, но прикасаться? Совершенно неуместно и непрофессионально, но я не могу найти в себе силы встать и отойти.

Вместо этого я сижу, неподвижно, как статуя, пока Элли пытается успокоить меня, человека, который не заслуживает и унции ее сочувствия или сострадания. В лучшем случае, я был маловежливым, а в худшем — ворчливым, неуверенным в себе засранцем, который вымещал на ней свою ревность.

Все эти прошлые инциденты уходят на второй план, пока она утешает меня, и мое тело, которое поначалу было слишком напряженным, постепенно расслабляется с каждым движением ее ладони по моей широкой спине.

Ты придешь в себя через секунду, обещаю я себе, отталкиваясь от ее прикосновений.

— У меня был опыт общения с плохими отцами, и ты не из их числа, сколько бы ты ни убеждал себя в обратном, — ее слова проникают сквозь мои стены и восстанавливают разрушенную часть меня.

Я молчу целую минуту, хотя хотел бы делать это дольше, как только говорю:

— Иногда я чувствую себя беспомощным.

— Я не могу даже представить, каково это — быть на твоем месте, — она сжимает мое плечо. С ее стороны это сугубо платоническое чувство, но у меня в груди замирает сердце.

Я поворачиваюсь к ней лицом и тут же жалею об этом, поскольку ее глаза накладывают на меня какие-то чары. Слабое освещение подчеркивает темные оттенки зеленого и карего в ее глазах, и я не могу оторваться от них.

Я никогда раньше не видел таких глаз, как у нее, и, возможно, это к лучшему, потому что от одного лишь украденного взгляда у меня мурашки по коже.

Я хочу свалить вину на алкоголь в моем организме, но это оправдание кажется дешевым. Проблема во мне, а не в нескольких бутылках пива или паре глотков бурбона.

Прежде чем я успеваю отреагировать, громкий стук с другой стороны дома отвлекает наше внимание. Она вдыхает, и мой желудок подпрыгивает, когда тишину пронзает резкий крик.

— ?Papi! (Папа!).

— Николас! — в панике я ударяюсь о кофейный столик и спотыкаюсь. — Я иду!

С сердцем в пятках и Элли позади меня я бросаюсь бежать. Комната Нико кажется слишком далекой, когда я мчусь на звук его криков.