Неписанный закон

Но Текла отказалась и от этого предложения. Оба чувствовали себя в достаточной степени вознагражденными любезным обращением м-сс Сторрс и теми выражениями благодарности, которыми она проводила их до подъезда. Они ушли счастливые и довольные от м-сс Сторсс.

Карл и Текла шли по Вашингтонскому скверу между двумя громадными стенами снега. Деревья, покрытые белою пеленою, так и сверкали на солнце. Снег весело хрустел у них под ногами. Свежий утренний воздух пощипывал Текле щеки и вызвал на них яркий румянец. Глаза её возбужденно сверкали, точно они сами были полны снега и солнечных лучей. Оба ни словом не обмолвились о дивной прелести зимнего утра. Все время, пока они шли по блестевшему, белому городу, они упорно молчали, чувствуя себя и без слов совершенно счастливыми. Дойдя до средины Бруклинского моста они остановились, чтобы посмотреть на реку, на гавань и на целую сеть строений покрытых пеленою, которые расстилались у их ног. Вся решетка моста была покрыта мелким белым снегом, ялики беспрестанно мелькали то здесь, то там, бороздя реку в различных направлениях, на них также местами лежал снежный покров; у берегов толпились суда и высоко к солнцу вздымали свои мачты и паруса.

Они пересекали теперь сквер и Текла, сама того не замечая, беззаботно напевала какую то грустную мелодию. Услышав позвякивание бубенчиков, она оглянулась, чтобы посмотреть, как проедет переполненный публикою омнибус, и от всей души расхохоталась, когда полисмену сшибли с головы снежным комом его каску. Карл отчасти разделял её радостное настроение, хотя грустные мысли ни на минуту не оставляли его в покое. Иногда его глаза прояснялись, но тотчас же опять омрачались. Заслышав веселые крики, он бодро поднимал голову, но тотчас же опускал ее под наплывом мрачных опасений.

Карл до сих пор ни разу не обмолвился своему двоюродному брату о понесенной им денежной потере. Но сегодня он твердо решил все подробно ему рассказать. Он хотел высказать ему все своя опасения о будущности семьи и разузнать, нельзя-ли их так или иначе обеспечить.

У Вилльяма были твердо установившиеся взгляды на все вопросы жизни. После обеда Карл повел его в в гостиную и рассказал ему свою грустную повесть. Вилльям выслушал его с снисходительным и покровительственным видом, не лишенным доли симпатии. Разговаривали они по-немецки.

– Да, это тяжелый удар для тебя, – сказал Вилльям. – Надо было взять свой вклад до краха банка. Что же ты теперь поделываешь?

Карл на минуту задумался. Ему очень хотелось бы рассказать своему собеседнику, чем он теперь занимается. Работа обеспечивала ему существование, но он положительно не знал, каким образом заполучить обратно свои десять тысяч долларов. Был может, Вилльям ему поможет, но долгия размышления заставляли его хранить в секрете свою тайну из страха и осторожности.

– Люди иногда, ведь, страхуют свою жизнь? – спросил он после долгого молчания.

– Конечно: если я умру, моя жена получит пять тысяч долларов.

– Вот это-то мне и нужно, – обрадовался Карл. – Я хочу вернуть Катрине и девочкам те деньги, которые я потерял. Можно-ли мне застраховать себя в десять тысяч долларов и как это сделать?

– Тебе уже перевалило за пятьдесят пят лет, – сказал Вилльям, – и эта операция станет тебе очень дорого.

– Сколько же?

Вилльям не знал, сколько это могло стоить, но ему не хотелось признаваться в этом.

– Приблизительно долларов пятьсот в год, я так думаю.

– А куда мне надо пойти, чтобы оборудовать это дело?

– Приходи ко мне, когда решишь застраховаться, и я тебя сведу в мое общество. Да есть-ли у тебя деньги на первое хоть время?

– Я шесть лет откладывал ежемесячно по пятнадцати долларов. У меня есть 1.500 долларов.

– Этого почти что хватит на три года, – сказал Вилльям. Несколько минут он что-то вычислял про себя и прибавил: – Если бы ты мог еще три года откладывать по двести пятьдесят долларов, то твое дело было бы в шляпе. Постарайся как-нибудь скопить эти деньги. А через пять лет можешь и умереть.

– Да, – сказал Карл. Ему очень хотелось выяснить себе еще один вопрос, но он не знал, как к нему приступить. Он долго ломал голову над этим и затем спросил, не отрывая глаз от пола:

– Получат-ли они деньги, если меня раздавят или если я брошусь из окна на улицу и разобьюсь на смерть?

– Тут род смерти не играет никакой роли. Они все-равно получать деньги.

– Меня это давно уже беспокоит, – сказал Карл. – Очень тебе благодарен за указания. Я приду к тебе в понедельник и ты меня сведешь, куда следует.

Он пошел звать Теклу, которая помогала Алисе убирать посуду.

– Отчего ты не пристроишь Эмелину и Теклу к какому-нибудь делу? – спросил Вилльям.

– О, да, – ответил Карл, – придет время, пристрою их куда-нибудь.

– Но ты должен теперь же позаботиться об этом, – авторитетным тоном настаивал на своем Вилльям. – Не хорошо приучать их к праздности. Смотри, как бы худо не было.

– Разве? – сказал Карл, очень встревоженный словами двоюродного брата.

– Да, конечно. Посмотри на мою семью. Все мои дети давно уже работают, а у меня побольше денег, чем у тебя.

– Но, ведь, Эмелина и Текла еще учатся?