Затем заседание было закрыто, судья и клерк покинули зал, за ними удалились товарищ прокурора и стенограф, все еще улыбаясь при мысли о строгом выговоре, сделанном молодому адвокату. Увели и Карла. Адамс, шатаясь, поднялся со стула и, обернувшись, проводил его глазами. Он несколько минут простоял в каком то столбняке, он ощущал боль в сердце. Затем надел пальто и шляпу и вышел из залы.
При выходе на улицу, кто-то тронул его за рукав. Он оглянулся, перед ним стояла Лу. Он видел её оживленное, полное сочувствия личико неясно, точно сквозь какой-то туман.
– Зачем вы здесь, черт побери? – спросил он, не отдавая себе отчета в своих словах. Девушка моментально отшатнулась от него, как будто бы он ее ударил.
– Я должен поехать куда-нибудь, – промолвил он, делая попытку извиниться за свою грубость, – я не в состоянии разговаривать с кем бы то ни было теперь. Все кончено, Лу.
Он быстро зашагал и бесцельно направился по Бродвей. Лу не спускала с него глаз. Гнев, сочувствие и беспокойство боролись в её сердце за преобладание. Минуту спустя, она торопливо нагоняла его и, поравнявшись с ним, заговорила с ним, как ни в чем не бывало:
– Я не могу отпустить вас одного в таком состоянии. Я останусь с вами. Не обращайте на меня никакого внимания. Что означают ваши слова: «все кончено»?
– Конец снам и иллюзиям. Мой воображаемый мир разрушен, реальный начинает принимать очертания и кажется таким мрачным. Я не понимаю его.
Они шли некоторое время молча. Лу поражалась своим поведением, она не понимала своего поступка. Адамс шел с озабоченным видом и, не переставая. твердил про себя:
– Шест лет принудительных работ.
Дойдя до улицы Фультон, он вдруг опомнился и сообразил, в каком направлении они идут.
– Теперь двенадцать, – сказал он. – Может быть, позавтракаете со мной?
– Пойдемте домой, Эд. Там думают, что я в школе Берлитца, и мне непременно надо вернуться домой к завтраку.
– Я провожу вас, но не зайду. Я не в настроении видеть их. Лу, я съеду от вашей матери, – неожиданно сообщил он ей, сидя в вагоне трамвая.
– Почему? – удивилась она.
– Я не желаю принимать никаких милостей от судьи Престона или Вандемера. Я не хочу работать для них на верхах. Я найду себе работу по сердцу, которую они вряд ли одобрят. Вашей матери наверно понадобится моя комната, как только она узнает, что Вандемер охладел ко мне. В её глазах я восходящая луна и лишь отражаю его славу. Я не стану ждать, пока мне откажут. Завтра же уложусь и перееду на новую квартиру.
Лу молчала. Она с холодным выражением лица смотрела в противоположное окно. Её молчание обидело Адамса. Лу вышла из вагона трамвая на Восьмой улице и простилась с ним, холодно улыбаясь. Он доехал до конечного пункта линии на 59-ой улице и затем поехал обратно в Баттери.
– Пожалуй, надо приняться за поиски комнаты и решить, где мне поселиться, – сказал он, выходя из вагона и рассеянно озираясь по сторонам.
Он прошел весь Бродвей, раздумывая над прошлым Карла Фишера, стараясь разобраться в странной смеси нежности и равнодушие в Лу, озабоченный своим будущим.
– Как мрачен этот старый хор, – проговорил он. – Но что бы там ни случилось, я предпочту получать удары, чем наносит их другим.
Глава XI
Однажды вечером судья Престон прислал Адамсу записку, прося молодого человека зайти к нему на дом.
Адамс тотчас по получении приглашения отправился к судье, который принял его вежливо, но холодно.
– Я попросил вас зайти ко мне, желая откровенно объясниться с вами и кое о чем переговорить. Меня привели в ужас мысли, которые вы на днях выразили в суде, я ничего подобного не ожидал от вас и, быть может, ответил вам чересчур уже резко. Мистер Вандемер убедил меня, что я слишком круто обошелся с вами. По его мнению вы человек легко увлекающийся, вас глубоко заинтересовало дело Фишера и в пылу увлечения вы наговорили много такого, от чего вы сами наверное отреклись бы по здравому размышлению. Не спорю, вы человек молодой и горячий, чем и объясняется отчасти ваша выходка. Вы несомненно знаете, мистер Адамс, что мистер Вандемер и я принимаем в вас большое участие. Мы оба возлагали на вас громадные надежды и всячески старались помочь вам поскорее сделать блестящую карьеру. Надеюсь, что и теперь наши отношения останутся те же. Я решительно не допускаю мысли, чтобы такой даровитый человек, как вы, имеющий в перспективе такое блестящее будущее, мог бы искренно симпатизировать революционным идеям.
Из слов судьи Адамс понял, что от его решения зависит теперь вся его будущая карьера. Наступил решительный момент и необходимо было открыто высказать судье свои взгляды.
– Неужели вы хотите пропагандировать эти вредные идеи? – продолжал судья. – Если да, то между нами все кончено. Если же я ошибся, – вы можете рассчитывать на мое содействие. Пройдет немного времени и вы будете богатым человеком.
Адамс в продолжение нескольких минут пристально смотрел на судью, стараясь овладеть охватившим его волнением и негодованием. Наконец, он успокоился и заговорил твердым, но еле слышным и сосредоточенным голосом: