Непобежденные

Командарм сразу же поручил инженерам, своим и приезжим, разработать план первоочередных работ по укреплению позиций армии взрывными заграждениями, и уже вечером Военный совет рассмотрел этот план. Слегка поспорили только о том, минировать ли участки, где предполагали наступать. Все верили, что после столь удачного захвата Керченского полуострова, десантированные армии начнут пробиваться внутрь Крыма, немцы ослабят блокаду Севастополя и тогда… даешь Бахчисарай! Однако решили все же минировать. Наступление наступлением, а крепкая оборона не помешает.

В первый день нового года — новый подарок: пограничный полк майора Рубцова отчаянным натиском выбил-таки врага из Генуэзской крепости, обеспечив себе и всему СОРу надежный правый фланг. Захватить, как рассчитывали, высоты, господствующие над Балаклавой, не удалось, но и за крепость спасибо: от нее по-над берегом шли самые надежные тропы к партизанам, действующим в горах.

И второго, и третьего января никого не оставляла наступательная эйфория. Измаявшиеся в глухой обороне люди рвались вперед, с неожиданной самоуверенностью взводами атаковали позиции рот, даже батальонов и нередко выбивали врага, цеплявшегося за каждый окоп. Линия фронта, опасно изогнувшаяся на штабных картах в сторону Северной бухты, как напряженная дуга, все более выпрямлялась, кое-где даже прогибалась в сторону противника.

Но это был еще не тот успех, какого все ждали. Настоящее наступление, перерастающее в преследование врага, должно было начаться после того, как войска с Керченского полуострова вырвутся на просторы Крыма и Манштейн вынужден будет отводить дивизии от Севастополя. День этот должен был вот-вот наступить, об этом напоминала и директива командующего Кавказским фронтом, требующая уже 4 января войскам СОРа перейти в решительное наступление и одновременно высадить десанты в Евпатории, Судаке, Алуште.

И батальоны десантников ушли в штормовую ночь, и совсем обезлюдевшие в непрерывных боях, расстрелявшие почти все боеприпасы, части морской пехоты и стрелковых соединений вновь ринулись на позиции врага и вновь потеснили его. Только теперь успех исчислялся уже не километрами, а максимум несколькими сотнями метров. Командованию СОРа становилось все яснее: еще два-три таких наступления и опасность нависнет над самой обороной.

Наши войска на Керченском полуострове все топтались на месте, чего-то ждали. Ждал и Манштейн, не оголяя фронт у Севастополя, а, наоборот, все более укрепляя свои позиции и расправляясь с десантами. Батальон, высадившийся в Евпатории, продержался двое суток.

В тот самый день, 8 января, когда группа разведчиков, специально посланная в Евпаторию, сообщила о гибели десанта, командование СОРа получило новую директиву Военного совета Кавказского фронта о переходе в общее наступление 12-го числа. Снова Приморской армии указывалось направление на Бахчисарай, снова Черноморскому флоту предписывалось высадить десанты в Евпаторийском заливе, в Судаке, Алуште, Ялте.

У каждого, узнавшего об этой очередной директиве, вертелся на языке вопрос: не подведут ли опять? Но военным людям не полагается задавать таких вопросов даже самим себе, и все в штарме с новым воодушевлением принялись за работу, чтобы не подкачать в означенный день общего наступления. Так его ждали, так хотели верить в успех, что душили в себе любые ростки сомнений.

В этот день начальник штаба Приморской армии генерал Крылов выехал на передний край, чтобы перед предстоящими боями самому осмотреться на местности.

— Возьми моего адъютанта, — сказал ему командарм. — Я сегодня без него обойдусь.

Старший лейтенант Кохаров сопровождал генерала Петрова от самого Узбекистана, оставаясь его адъютантом и в Ташкенте, и на пути к фронту, и в Одессе, и здесь, в Севастополе. Он был таким же непоседой, как его начальник, и точно так же не любил отсиживаться в штабе, предпочитая безопасной тишине бункера настороженные дороги, громокипящую жизнь передовой. Раньше Крылова он был уже возле машины. Сегодня он отвечал за безопасность начальника штаба, и потому считал нужным дать шоферу свои, адъютантские, наставления.

В Севастополе было сравнительно тихо. Над темным, который день бушующим морем, над серым и сырым городом стлалась низкая облачность. Снег, нападавший в декабре, растаял, дорога тускло поблескивала бесчисленными лужами.

— Хочется по городу проехать, — сказал Крылов и кивнул шоферу. — Давай через центр, крюк невелик. И не гони, посмотрим, как тут теперь.

По особой должности своей все дни декабрьского штурма отсиживавшийся в штабе, Крылов, словно впервые внимательно рассматривал улицы города. Взгляд останавливался на развалинах, громоздившихся на месте домов, которые помнились по декабрю. И все же развалин было меньше, чем он ожидал. По сводкам проходила цифра — 235 домов, полностью разрушенных прямыми попаданиями бомб и тяжелых снарядов за дни обороны и тысячи поврежденных, в сознании эти дома выстраивались в один страшный ряд, но здесь, разбросанные по всей площади города, они не создавали впечатления сплошных руин.