Непобежденный

— Вторая центурия! Выходим из боя! Отступаем за штандартом!

Гвардейцы начали пятиться, не нарушая боевой строй и оставляя между собой и противником гору тел убитых и умирающих. Римляне уже отступили до середины склона, когда в рядах бунтовщиков кто-то закричал. Крик подхватили другие, и он превратился в рев. Бунтовщики двинулись вперед, перебираясь через тела убитых, чтобы продолжить бой, и остановились лишь затем, чтобы добить нескольких римлян, слишком тяжело раненных, чтобы отступать. «Им уже ничем не поможешь, — с горечью подумал Катон, глядя на смерть своих воинов. — Ничем, только клятвой отомстить за них, если будет возможность». Остаток центурии, не более сорока гвардейцев, оказался на ровном месте, и воины быстро сомкнули фланги, выстраиваясь плотным каре вокруг штандарта и выставляя щиты во все стороны. Дальше вдоль стены Макрон и Муса сделали то же самое, и их центурии образовали общее каре. К ним устремилась и вторая половина центурии Макрона, те, кто до этого стоял на правой стороне стены. Теперь им пришлось бежать, чтобы присоединиться к остальным. Командиры громко отсчитывали ритм, и два каре медленно отступали ко второй стене. Бунтовщики облепили остатки первой стены, торжествуя и радостно крича, презрительно улюлюкая вслед римлянам, так, будто уже добились великой победы.

Катон прикинул расстояние между его гвардейцами и большим каре. Шагов сорок, не больше. Вместе у них будет больше шансов, чем порознь, решил он.

— По команде разойтись и бегом к другому каре, — приказал он.

Катон снова поглядел на бунтовщиков. Похоже, они не слишком стремились преследовать римлян. Несомненно, большие потери в сражении за проломы подорвали их боевой дух.

— Разойдись!

Гвардейцы мгновенно развернулись и побежали к соседнему каре. Катон положил древко штандарта на плечо, чтобы оно не очень мешало, и тоже побежал со всех ног.

Враги сразу же прореагировали, встретив внезапное бегство римлян оглушительным улюлюканьем. Несколько человек выскочили вперед и стали призывать остальных пуститься в погоню. Потом их стало больше, а затем все войско бунтовщиков, будто подталкиваемое невидимой гигантской рукой, хлынуло вперед.

Катон увидел, что каре остановилось, и ближайшие к ним гвардейцы разомкнули строй, чтобы бегущие могли к ним присоединиться. В своих тяжелых доспехах и со щитами гвардейцы не могли бежать так же быстро, как бунтовщики, но у них была фора. Самые быстроногие из римлян уже забежали внутрь каре, и Катон слегка замедлил бег, чтобы оглянуться. Позади было еще несколько человек, а первые из бунтовщиков были шагах в двадцати, не больше.

— Бегите, дураки! Со всех ног бегите!

В следующее мгновение он вбежал в просвет каре и едва не сбил с ног гвардейца, который резко остановился прямо перед ним. Удержав равновесие, Катон снова поднял штандарт и оглянулся. Последний из его воинов бежал, стиснув зубы, но попал ногой на камень и подвернул ее, падая на бок и поднимая облачко пыли и песка. Катон инстинктивно шагнул в его сторону, но, прежде чем он успел сделать еще шаг, гвардейцы сомкнули ряды, преграждая ему путь. В любом случае, отставшего уже было не спасти. Прежде чем он успел подняться на колени, на него набросились трое бунтовщиков. Первый ударил его ногой в бок, а двое других, наклонившись, принялись рубить римлянина, один — коротким мечом, другой — топором. Во все стороны полетели брызги крови.

— Командир, ты в порядке? — спросил Катона Макрон, взяв его рукой за плечо.

Катон кивнул, хватая ртом воздух.

— Отдай команду двигаться.

— Есть, командир.

— Шагом марш! — крикнул Макрон, запрокидывая голову.

Сомкнув щиты, гвардейцы медленно пошли к второй стене. Внутри каре шел Катон и оставшиеся в живых из второй центурии в ногу с остальными. Самые проворные из бунтовщиков попытались атаковать каре с тыла, рубя по щитам и пытаясь пробиться сквозь ряды гвардейцев. Но те четко держали строй, хладнокровно зарубая самых горячих из бунтовщиков, осмелившихся подойти слишком близко. Другие бунтовщики подбежали к каре с боков, и вскоре каре гвардейцев было окружено сверкающим морем мечей и другого металлического оружия, а удушающе-жаркий воздух наполнился звоном и боевыми кличами бунтовщиков. Римляне хранили молчание. С жесткими лицами, стиснув зубы, они продолжали идти. Среди них были слышны лишь приказы и слова ободрения от командиров.

Катон вместе со знаменосцами других центурий нес штандарт высоко поднятым. Его место в середине первого ряда каре занял Макрон, которому пришлось слегка приподнять щит, чтобы держать его в линию с более рослыми гвардейцами по обе стороны от него. Ему оставалось лишь тихо выругаться в адрес тех, кто набирает людей в гвардию за высокий рост.