Непобежденный

– Думаешь, я не переживаю из-за всех тех несправедливостей, которые я обязан совершать ради высшего блага? Я был вынужден прожить жизнь, лишенный друзей, поскольку никому не мог доверять. Я всего себя отдал служению Риму, и это была невеселая жизнь.

– Это твой выбор, – заметил Макрон. – Ты не был обязан посвящать свою жизнь тому, чтобы убивать людей ножом в спину.

Нарцисс приподнял брови.

– Я бил их ножом в спину, ты – мечом в грудь. В конечном счете, они все равно мертвы. Разница лишь в том, что ты считаешь моралью различие в том, с какой стороны клинок вонзается в человека.

Макрон вспыхнул.

– Есть огромная разница между тем, что делаешь ты и делаю я. Я вверяю себя судьбе, в честном бою один на один, а такие, как ты, трусы бьют в спину.

– Отвага и трусость тоже бывают разными, друг мой.

– Не называй меня так никогда.

Нарцисс скривился.

– Как пожелаешь. Я лишь пытаюсь объяснить, что мы служим Риму в соответствии с нашими способностями. Я бы никогда не смог встать рядом с тобой в бою, Макрон, я бы там мгновения не прожил. Было бы это честным боем? Мое тело не принесло бы Риму пользы. Что же до моего ума, он является мощным оружием, сравнимым с любым множеством мечей. Мы служим Риму изо всех сил, каждый по-своему. Это наш долг.

– Долг? – язвительно улыбаясь, переспросил Макрон. – Очень доходный долг, как я погляжу. Ни для кого не секрет, что ты один из богатейших людей в Риме. Ты и Паллас. Так что не надо ерунды насчет долга. Ты делаешь это ради себя, а не только ради чего-то еще. Как и все те, кто влез в политику. Оборачиваете свои дела в красивые слова и чувства, борясь за влияние, беря взятки и плетя интриги, чтобы украсть чужие богатства.

Макрон ткнул большим пальцем себе в грудь, а потом в сторону Катона.

– А такие, как мы, расплачиваются за ваши игры. Мы расплачиваемся кровью, Нарцисс.

– Он прав, – заговорил Катон более спокойным тоном. – Мы повидали достаточно пролитой крови на полях, в лесах и горах Британии и знаем, о чем говорим. Мы воюем там уже десять лет, и остров лишь номинально считается провинцией империи. Для начала: зачем мы вообще решили его завоевывать? Только для того, чтобы Клавдий мог устроить военный триумф в качестве приманки для черни. Но там не было ни одной великой победы, просто кровопролитные бои год за годом. Мы не бросили все это лишь потому, что было бы позором для императора, если бы Рим ушел из Британии.

Катон понял, что начинает злиться, и замолчал, чтобы успокоиться, а затем продолжил:

– Насколько я слышал, в Сенате достаточно тех, кто был бы рад, если бы мы ушли из Британии. И Нерон тоже придерживается этого мнения. А он – первый кандидат на то, чтобы наследовать титул Клавдия. Надежды на то, что твой парень оденется в пурпурную тогу, тают очень быстро.

Нарцисс дернулся.

– Британик родной сын императора. Клавдий еще может сделать его фаворитом. На самом деле не имеет значения, кто тут победит. Рим останется в Британии. Если Британик займет трон, он будет обязан уважать дела своего отца, который назвал его в честь завоевания острова.

– Да уж, завоевание, – сказал Макрон и презрительно фыркнул.

– А если трон займет Нерон, он будет окружен людьми, которые вложили в Британию огромные деньги. Одни лишь Паллас с Сенекой ссудили вождям тамошних племен десятки миллионов сестерциев. Сомневаюсь, что они готовы списать в пассив такие суммы, если легионы уйдут с острова.

Нарцисс помолчал, давая Катону и Макрону осознать его слова.

– Так что мы в Британии надолго… хотя меня это больше не беспокоит.

Катон увидел во взгляде императорского вольноотпущенника обреченность.

– Это почему же?

– Потому что мои дни сочтены. Пока жив Клавдий, жив и я. Как только он умрет, ждать жалости от Палласа или этой суки Агриппины не приходится. Если Нерон наденет пурпурную тогу, первое, чем они займутся, станут с наслаждением сводить счеты. И я буду первым в ряду тех, к кому придет карательный отряд преторианцев.

– Все возвращается к начавшему, – сказал Макрон. – В свое время ты немало людей на смерть отправил, Нарцисс. Так что не жди от меня сочувствия.

Вольноотпущенник гневно поглядел на него.

– Я не прошу о сочувствии и не жду его. Боги свидетели, сколько на моих руках крови. И не только мужчин, отправленных на смерть по моему приказу. Женщин и детей тоже. Тогда я считал это необходимым, и это единственное мне оправдание. Теперь же моя смерть будет ценой, которую я заплачу за то, что сыграл свою роль, храня Рим от тех, кто желал причинить ему вред.

Макрон рассмеялся.

– Как же ты самодоволен, во имя богов, а?

– Думай обо мне что хочешь, Макрон, но, по крайней мере, у Катона хватает ума понять, что я делал все это во благо Рима.

Нарцисс поглядел на Катона водянистыми глазами.

– Разве не так?

Катон сидел молча, не шевелясь, понимая, что на него внимательно смотрят. Потом Нарцисс вздохнул и провел костлявыми пальцами по редким волосам.