Непоборимый Мирович

Как только проиграли отбой и выставили караулы, Василий не надолго заглянул в свою палатку, где укладывались его сослуживцы из числа унтер-офицерского состава и, ничего не сказав, вышел наружу. У костра, огонь в котором обычно в целях безопасности поддерживали всю ночь, сидели солдаты из его капральства – Фока и его неразлучный дружок Федор Пермяк, сами напросившиеся в караул. Они внимательно взглянули на вышедшего из палатки Мировича и, когда он подошел поближе, вскочили на ноги, отдав честь. Василий козырнул им в ответ и хотел было идти дальше, но Фока неожиданно обратился к нему:

– Ваше благородие, разрешите спросить.

– Спрашивай, – в растерянности ответил Василий, никак не ожидавший какого-то вопроса от дежурных.

Фока немного помялся, посмотрел на стоявшего рядом с ним Федора, который пытался изобразить полное безучастие на своей широкой, как блин, физиономии, и наконец выдал:

– Скажите, ваше благородие, а если из лагеря вдруг выйти потребуется, то караульные выпустят, или не дозволят?

– Неужто не знаешь, как дело обстоит? – удивился его вопросу Мирович. – Не первый день на службе, и тебе должно быть известно, что часовой должен спрашивать любого, куда тот направляется и по какой надобности.

– То раньше так было, а теперь специальное тайное слово говорить надо, которое начальник караула всем часовым непременно говорит перед тем, как те на пост встанут. Так что ежели кто из лагеря по заданию начальства выходит, то он это слово знать должен. И часовые в ответ свое слово говорят.

– И впрямь, я того не знал… – высказал свое удивление Мирович. – И что это за слово такое тайное? И откуда тебе вдруг оно известно?

– Так мы же и есть сами караульные, нам его и объявили.

– А ежели кто того слова не знает, тогда что? – спросил в свою очередь неприятно пораженный Мирович. До этого он, обдумывая, как беспрепятственно пройти мимо часовых и выйти из лагеря, чтобы потом отправиться к мельнице, на случай, если вдруг кто его остановит, хотел сказать, будто бы днем оставил в роще свой капральский горжет и сейчас идет разыскивать его, для чего прихватил с собой фонарь.

– Тогда, понятно дело, человека того возьмут под караул и к начальству полка или батальона доставят, – словно рассуждая сам с собой, ответил на его вопрос Фока. – А там уж пусть они решают, как с ним поступать.

– Они решат… – неопределенно высказался не принимавший до того участия в их разговоре Федор Пермяк. – Отправят к Рамазану, а тот, слышали, поди, не человек, а зверь. Сказывали, будто раньше служил он у Шувалова пыточных дел мастером. Потому умеет с людьми разными говорить, – хмыкнул он.

– И то правильно, – подтвердил Фока, хитро поглядывая на Мировича. – Чего это честному человеку по ночам шастать, когда все спать укладываются?

– Спасибо, что предупредили, – рассеянно поблагодарил их Мирович, – а то я хотел пойди в роще свой капральский горжет поискать. Обронил его там днем, – и он вынул из-под епанчи фонарь.

– Да, без него вам, ваше благородие, никак нельзя, – согласился Фока. – А чего сами пойти захотели? Можно любого из нас послать, мы мигом. С нас какой спрос, мы люди подневольные.

– Оно, конечно, так, – произнес Мирович в раздумье. – Но коль я сам его потерял, то сам и найти должен. Солдатам тоже отдых положен, намаялись за день, поди.

– Да мы люди к работе привычные, как без этого. А до рощи дойти нам даже приятно было бы, но вот пост наш тоже не бросишь. Вы уж тогда, ваше благородие, идите вдоль тех палаток, что возле овражка стоят, там вроде караула не ставили, коль овраг рядом. А если увидите кого и спросят слово секретное, то скажите: «Кукушка», мол. А они ответить должны: «Рассвет». И все, вас и пропустят. Только возвращайтесь побыстрей, а то завтра подъем ранний будет, снова учение обещают всем батальоном сообща.

Мирович какое-то время постоял в задумчивости, раздумывая, стоит ли ему рисковать, отправившись тайно на свидание с Урсулой, но потом желание увидеть девушку взяло над ним верх, и он, забыв обо всем, двинулся тем маршрутом, что указал ему Фока. Тот же, дождавшись, когда капрал скрылся из виду, заговорщицки подмигнул Федору, сказав негромко:

– Послежу-ка я за нашим капральчиком, как бы беды какой на себя не навлек, – на что Федор согласно кивнул головой. – А ты, чуть чего, прикрой меня, вдруг кто спохватится. Скажешь, будто бы за дровами пошел и скоро вернусь. Слышишь? – Федор в очередной раз кивнул и присел обратно к костру, а Фока неслышно скользнул в тень меж палаток и отправился вслед за выходившим из лагеря Мировичем.