Неподчинение

Я рыдаю так долго, что выключаюсь. Глаза открываю — то ли вечер, то ли утро. Сумерки. Я лежу на полу, я не знаю, сколько времени я тут нахожусь. Наверное, меня уже ищут. Наверное, скоро найдут. Все это неважно. Я сконцентрировался на одном — мне сука, что-нибудь нужно, хотя бы бутылка виски.

Поворачиваю голову. Холодная плитка, касаясь щеки, немного приводит в чувство. Глаза так воспалены, что мне сложно смотреть. Всё в тумане. Но…на сером кафельном полу явственно что-то белеет. Ползу из последних сил, а затем торжественно хохочу.

Это её таблетки. Упали и рассыпались на полу. О, я знаю, что это наркотик почти, я несколько лет ими жену пичкал. Подбираю непослушными пальцами, запихиваю в рот, воды уже нет, я жую таблетки, давлюсь ими. Станет легче.

Они действуют иначе, чем наркотики. Они дарят забвение. Моё тело, мне кажется, отделилось от сознания. Мозг забили ватой. Руки и ноги не слушаются. Но мне легче. Сворачиваюсь на полу и тихо хихикаю. Я всех обхитрил.

Сознание ускользает, наверное, слишком много таблеток сожрал разом. Я почти выключаюсь, когда вижу её. Голую девушку с петлёй, но сил даже заорать уже не остаётся. Я засыпаю с нелепым удивлением — неужели я вот так глупо возьму и умру?

Но мне не дают умереть. Я слышу голоса. Их много. Значит, меня нашли и спасли. Значит, все хорошо. Я пытаюсь обрадоваться, но мне не хватает сил. Руку легонько колет болью — мне капельницу ставят.



— На лицо сильнейшая передозировка, — слышу я голос.

Врач! Значит, меня точно спасли. То, что в меня вливается из капельницы, даёт мне сил. Я открываю глаза и вижу Зай. Она в чёрном. Худенькая, тоненькая. Красивая такая. Родная…плачет. Кто обидел? Хочу спросить я. Я помню, что она весь мир. Что только скажи кто, я ему голову оторву. Я же все для неё сделаю. А потом понимаю, потом вспоминаю…

— У него отец умер, — всхлипывает моя жена. — Ему…совсем плохо стало. Я пыталась не выпускать его из дома, но он сам себе больно делал. Бился о стены и двери. Пытался повеситься. А потом нашёл мои лекарства…мне их во время послеродовой депрессии выписали, и съел. Вы видите, что случилось… Я сразу к вам…

И снова всхлипывает. Врач тихонько хлопает её по плечу и успокаивает. Я хочу сказать, что она все лжет, но мне не достаёт сил. И что петля, она на самом деле есть. И стоит мне уснуть, как обнажённая девушка будет надевать мне её на шею…

— Петля, — хриплю я, пытаясь рассказать. — Петля…

Меня успокаивают и делают очередной укол. Зато в следующее свое пробуждение я чувствую себя настолько сносно, что понимаю, где я нахожусь. Психушка, мать вашу. Я их навидался. Я мыслю трезво. Оглядываюсь — стены мягкие. Ничего, что могло бы мне навредить. Но ничего. Я отсюда выберусь, я не бесхребетная Зай.

У них не хватило ума запереть дверь — халатность ил понадеялись, что я просплю без памяти? Я выхожу в коридор. Ночь, поэтому нет никого, лишь шуршит бумагами на посту медсестра. Я иду в другую сторону, крадусь тихо и незаметно, представляя себя героем, Бэтменом или Суперменом. Я всесилен, вот только доберусь до дома, к своим деньгам.

К сожалению, дверь из отделения заперта. Но есть окно в торце коридора. Оно чуть приоткрыто, в попытке впустить внутрь ночную свежесть. Я ликую. Я победил.

Толкаю раму. Внизу — карниз. Я смогу по нему пройти до водосточной трубы, по ней спуститься вниз. Я чувствую свое тело, как никогда, в этом моменте, и понимаю — смогу. Карниз узкий и мокрый, я иду медленно, прижимаясь к стене всем телом.

— Сначала Сафин, — шепчу я, чтобы не думать, о темноте под ногами. Мысли о мести упоительно-сладкие, — я выебу Зай у него на глазах. Потом убью его. Его, Таира. Всех. А Зай я буду мучать долго… У неё не будет выхода, я заберу её выблядка, она сама на коленях будет ползать, только бы с ребёнком все хорошо.

Эти мысли радуют. В них Зай голая. Беззащитная. Я представляю, как кусаю её за ягодицы и грудь, сильно кусаю, так, чтобы кожа расцветала алыми пятнами, а у меня во рту кровь. Солёная и такая сладкая одновременно.

Труба водостока отрывается в тот момент, когда я мысленно наматывал на кулак тёмную гладкую косу жены. Это произошло так резко, что я даже испугаться не успел. Удивился. Сердце ухнуло вниз, но вдруг оказалось, что это я вниз лечу, а чёрный асфальт парковки наоборот, стремительно летит ко мне навстречу.

Я снова подумал о Зай. Только в том, стремительно ускользающем воспоминании, ей пятнадцать. Худая, локти да коленки. Глаза в пол-лица. Я ей землянику нарвал, принёс, она мелкая, но сладкая такая, у меня все руки пропитались ее соком. Ссыпаю Зай ягоды в ладонь, чуть кожи её касаюсь, а прикосновение жалит молнией. Зайнаб отшатывается, словно тоже почувствовав, испугавшись. А потом…улыбается.

А потом все закончилось. Удар, который выгоняет из меня жизнь, я уже не слышу.

Теперь это меня не тревожит.



Глава 40. Зай

На похороны Динара я все же пошла, хотя Руслан был против. Вздохнул, но повез меня, ни слова не говоря. Только по рулю пальцами стучал всю дорогу.