Неподчинение

Я не знала, как начать разговор с дочкой, Руслан не настаивал. Боялась, что не найду слов, когда начну все объяснять. Она у меня умная и Руслана любит, я вижу, как все свободное время они стараются проводить вместе. Но признаться, что пять лет дочка отцом называла совсем чужого человека?..

Поэтому пока я занималась другими проблемами, среди которых было прохождение психиатрической экспертизы. Я снова хотела иметь право на свою собственную жизнь, хотела, чтобы меня признали дееспособной.

На следующий день после похорон мы поехали в психиатрическую клинику вместе с Русланом. Мы все ещё ночевали в одной комнате, и каждая ночь была лучше прошлой, особенно когда я прижималась после секса к нему, устраивая голову на груди.

Но днём, днём мне казалось, что все иначе. Между нами оставалось ещё много недосказанностей, и ни один не спешил задать вопрос другому, — а что будет завтра, послезавтра, через месяц? Когда Руслану нужно будет вернуться к своим делам, а я не захочу уезжать в его город, полный мучительных воспоминаний?

— Не бойся, Заяц, — Руслан сжал мою ладонь своею, крепко переплетая пальцы. Когда мы были с ним так тесно, все сомнения отодвигались на второй план.

Экспертизу проводили несколько человек, и к ней я была готова. Таир психовал, узнав, что я хочу идти длинным путем, и предложил купить результаты сразу, но я отказалась. Я хотела по-настоящему.

Кабинет, куда мы прошли, большой и светлый, выходил окнами на проспект. Я видела парк напротив, золотую россыпь берёз, небольшой пруд, в котором отражалось голубое, чистое небо.

— Присаживайтесь, Зайнаб Ильдаровна, мы постараемся быстро, — улыбнулась молодая девушка, Алина, и оказалась права. Наша беседа заняла всего полчаса, а дальше владелец клиники лично пообещал мне выдать результаты уже сейчас. Не за просто так, естественно.

Когда на руках у меня оказалось решение комиссии, я не смогла сдержать слёз. Вытерла тыльной стороной ладони, стараясь не намочить бумаги. Я и не думала, что для меня это было так важно, и слезы эти казались удивительными, но по лицу текли горохом.

— Дуреха, — Руслан прижал к себе, поглаживая по спине, а потом поцеловал в солёную от слез щеку, — пока не залила все бумажки, поехали, закинем заявление в суд.

— Угу, — только и смогла я ответить, губы все ещё смешно подрагивали. В суд, тот самый, где благодаря мэру, мне заочно вынесли решение о недееспособности, мы чуть не опоздали: пятница, город был полон машин. Но все же успели. А вот домой, к эби, добирались долго, на выезде из города встали в пробку.

Руслан курил в приспущенное окно. Одну, вторую, когда потянулся за третьей, я его за руку схватила:

— Говори давай.

— О чем? — он попытался сделать вид, что удивлен, но я не поверила, — ладно, ладно, считай, раскусила. Мне надо домой съездить.

А я испугалась вдруг. Что уедет, и не вернётся, и останется мы с дочкой вдвоем. Я ведь этого больше всего на свете когда-то хотела: только я да Ясмин, и никого больше. А теперь мне Руслан нужен был, позарез, без него точно не хватало чего-то внутри, точно я не целая была.

— Ну чего опять скуксилась? На выходные смотаюсь, дела свои разгребу, а потом назад. Пацаны там воют уже. И собака твоя — тоже.

— А она? — не удержалась, выпалила быстро. Я все ещё помнила чужие волосы на расчёске и одежду женскую, в которой из его дома уходила. И ее — ее саму тоже помнила, слишком хорошо даже. Руслан нахмурился, точно вопроса не понял, а потом вдруг взял и расхохотался. И смешно ему так было, в руль лбом упёрся и трясется весь, аж булькает.

— Ну и что я смешного сказала?

Мне даже обидно стало, ну правда, может и ни к месту сейчас эта ревность вовсе была. А он выпрямился, от смеха слезы на глазах выступили. Обернулся, сгреб к себе, лбом прижимая к своему лбу:

— Заяц, после всего, что между нами было, после того, это единственное, что тебя беспокоит?

Я фыркнула, отстраняясь, но Руслан не дал. Губ моих коснулся, и поцелуй нас так увлек, что мы на дорогу смотреть перестали.

И если б не сигналы недовольных водителей, то и дальше б продолжили, прямо там.

— Сейчас приедем и продолжим вот с этого момента.

… А утром он уехал. Темно ещё было, когда встал, натягивая джинсы, без будильника. Я поднялась на локтях, прикрывая по привычке грудь одеялом, слепо щурясь в утренних сумерках.

— Спи, — шепнул, легко касаясь сухими губами лба, — два дня быстро пролетят.

— Я буду тебя ждать.

— Жди, — кивнул серьезно и вышел тихо. Где-то скрипнула половицы, а потом захлопнулась глухо входная дверь.

Сон не шел, я смотрела в потолок, пока в комнате не стало совсем светло. Руслан ещё, наверное, даже до города своего не долетел, а я уже скучала. Его отсутствие остро ощущалось, даже несмотря на то, что он оставил все свои вещи, которыми обзавелся за эти дни.