Неподражаемый доктор Дарвин

Дарвин все приглядывался к пожелтелому листку.

— Записка очень старая, ей за сотню лет. Взгляните на текстуру листка и стиль почерка. А давно ли здесь стоит мельница?

— С незапамятных времен. Это одна из старейших мельниц в Восточной Англии. Олдертоны мололи зерно еще для Плантагенетов. А теперь, если хотите, загляните в дневник моего дяди. Он описывает там происхождение записи, которую вы держите в руках. Дядя Чарльз нашел ее в шкатулке одного из наших предков, Джеральда Олдертона. В 1655 году сэр Джеральд покинул поместье и посвятил свою жизнь религии. Когда же он скончался, его пожитки вернули сюда. Впрочем, их было не так много — лишь шкатулка да Библия.

— Тогда получается, что чудовище обитает в каменоломне по меньшей мере сто тридцать лет, — поразился Поул. — Ни одно живое существо столько не живет. Я не прав, Эразм?

Дарвин не ответил. Отойдя к окну, он глядел на равнину, что убегала на север к дальним соляным пустошам. Розовато-лиловые заросли цветущей лаванды простирались от берега до длинной полосы песка, что из года в год нарастала, оттесняя Ламбет от моря. Доктор вновь опустил взор на листок.

— Однако Джеральд Олдертон уцелел после встречи с чудовищем, — промолвил он, игнорируя вопрос Поула. — И вы тоже. Какова ваша интерпретация послания?

— Первая часть вполне очевидна. — Широкие плечи Олдертона шевельнулись на подушке. — Когда близится полнолуние, дует сильный ветер и нет туч, в каменоломне появляется Зверь. Это-то я понял и с первого прочтения. Но вот прочее даже после всего, пережитого мной там, по-прежнему остается загадкой. Прошлой ночью все условия были выполнены. Я предложил Бартону гинею, чтобы он пошел со мной на мельницу и поработал ночью. Увидев, что погода подходящая, я решил заодно сходить и в каменоломню и посулил Бартону еще гинею, чтобы он спустился со мной. Сперва он отказывался, но жадность все-таки пересилила.

— Бедняга заплатил за нее своей жизнью, — негромко произнес Дарвин.

Филип Олдертон пожал плечами.

— Ему честно платили за работу, и у меня не было никаких оснований думать, что спуск в каменоломню грозит какой-то реальной опасностью. Легенды — это еще не твердые факты. Неудачно вышло, что он погиб, однако совесть моя чиста.

— Да. — Дарвин перехватил взгляд Поула и чуть заметно покачал головой. — Для Тома Бартона вышло и впрямь неудачно. Но вы все же настаиваете, что, невзирая на деревенские суеверия, искренне считали, будто никакой опасности нет?

— Ну да, спорить не стану, я полагал, что в каменоломне есть что-то такое. Легенды о Ламбете Бессмертном слишком уж крепки, одними народными россказнями их не объяснишь. Ничего более определенного утверждать не могу. Думаю, и вы как человек рациональный придерживаетесь того же мнения.

— Пожалуй, предпочту повременить с суждением, пока не осмотрю тела Тома Бартона и тех двух собак, — тихонько произнес доктор.

Филип Олдертон в первый раз проявил хоть какой-то признак эмоций.

— Жаль собак, большая потеря. Отличные были гончие, да и денег стоили немалых.

— Чего я не понимаю, — продолжил Дарвин, — так это собственной вашей позиции. Вы были в каменоломне, подверглись нападению Зверя и, надо полагать, сражались с ним. Однако не сказали об этом ни слова. Вы видели Зверя? Какого он размера, на что похож, как нападал? Неужели вы ничего не помните?

— Ничего. Помню, как мы с Бартоном, спустившись в каменоломню, стали оглядываться по сторонам. Я еще сказал ему, что не вижу ничего необычного. Луна как раз поднялась достаточно высоко, стены карьера были отлично видны, с востока вырисовывались очертания мельницы. На ночь ветряк не зафиксировали, и под сильным восточным ветром лопасти вращались на весьма приличной скорости. Я снова подумал, сколько же денег мы теряем из-за того, что мельница по ночам простаивает. А дальше ничего не помню — пока не очнулся здесь, в постели. Я не видел Зверя и понятия не имею, когда и как он появился в каменоломне.

— Сомневаюсь, что после давешних событий вам удастся наладить ночную работу на мельнице, — промолвил Дарвин. — Думаю, вам сейчас лучше всего отдохнуть. А я хочу осмотреть тела. Потом, полагаю, настанет черед прогуляться на мельницу.

Олдертон откинулся на подушки.

— Меня бесит, что я вынужден валяться здесь в бездействии. Жаль, не могу пойти с вами.

Доктор взял с изножия кровати свою широкополую шляпу.

— Еще рано. Через несколько дней вы встанете на ноги, но не торопите события. Хватит с вас и одного столкновения с Бессмертным Ламбетом. Предоставьте нам с полковником Поулом нанести ему визит.

— Послушайте, Эразм, — заявил Поул, как только друзья вышли из комнаты и Олдертон уже не мог их услышать, — вы знаете, я встречаю опасность не хуже любого прочего. Но все это мне очень не нравится. Что вы надеетесь увидеть в каменоломне, да еще посреди бела дня?

Казалось, мысли Дарвина блуждали далеко отсюда.