Неподвластные времени

Конечно, он будет приезжать. Иногда. Чтобы увидеться с Джейсоном. Разве нет?

– Ты будешь приезжать сюда, чтобы видеться с ним, или хочешь, чтобы он ездил к тебе в город?

Харпер пожал плечами и отвернулся:

– А ты бы как хотела?

Анни прикрыла глаза и запрокинула голову. «Боже, дай мне сил…»

– Что я хочу, неважно. Я и так держала вас вдалеке друг от друга целых десять лет. Я сделаю так, как ты захочешь.

– Я хочу, – напряженным голосом проговорил Харпер, – чтобы ты перестала чувствовать себя виноватой и играть в мученицу. Чтобы ты перестала быть такой холодной и равнодушно-уступчивой. Ты была такой… такой живой… Я хочу… черт побери, я не знаю, чего я хочу, не знаю, чего хочешь ты, я вообще больше ничего не знаю! Я даже не знаю, что нас связывает.

Анни охватило смятение; она чуть нелишилась дара речи. А этого она не могла себе сейчас позволить. Если она не найдет способа остановить его, он оставит ее. И скоро. Для нее всегда было так: или все, или ничего. Что-то такое говорил отец Харпера: «Либо рыбу тащить, либо леску обрезать», кажется. Так оно и есть.

Анни набрала в грудь воздуха.

– Не знаю, как для тебя, – она подняла голову и увидела, что Харпер смотрит в камин, – а для меня это называется любовью.

Он резко обернулся, так и впился в нее глазами, словно хотел взглядом проникнуть в глубины ее души. На его лице читалось сомнение, в углах рта внезапно обозначились горькие морщины.

– Может, ты вовсе не хочешь этого слышать, но я хочу быть честной с тобой. Я люблю тебя, Харпер.

– В самом деле? – Он покачал головой и снова повернулся к камину. – Разрази меня гром, ты же даже не знаешь, каким я стал, – как и я не знаю, какой стала ты. Может быть, юная девушка в тебе и любит юношу, каким я был когда-то. Может быть, именно такие чувства я и питаю к тебе. Немного ностальгии. Немного воспоминаний. Может быть, мы просто обманываем себя, пытаясь вернуть то, что давно ушло…

Холодное отчаянье волной захлестнуло Анни:

– Ты хочешь сказать, что не любишь меня?

– Откуда мне знать? – Харпер резко поднялся и принялся мерить шагами комнату, но почти сразу остановился и снова обернулся к ней. – Ты пожертвовала десятью годами жизни, чтобы у моего ребенка был отец, чтобы создать ему нормальную семью. И за это, даже и не было других причин, я должен любить тебя и забыть все обиды и всю горечь.

Свет померк перед глазами Анни. Она поднялась и отвернулась от Харпера, чтобы он не увидел ее слез.

– Понимаю. Оба мы изменились за эти годы. Думаю, я понимаю, что я – такая, какой стала теперь, – тебе не нужна.

Я не знаю, какой ты стала, Анни. Черт побери, ты же все время прячешься от меня под этой своей маской сдержанности, ты забираешься в раковину, а я остаюсь снаружи. И как ты мне прикажешь после этого разбираться в моих чувствах к тебе? Я знаю, что ты чувствуешь, только когда могу коснуться тебя, – но когда я касаюсь тебя, я уже ничего не соображаю. Тогда ты не отталкиваешь меня, нет… Когда мы провели с тобой ночь, ты ничего не скрывала. Вот такую женщину я хочу видеть рядом с собой, а не бесчувственную куклу, в которую ты превратилась ради моего брата!

«Спокойно, Анни. Держи себя в руках». Она вздохнула, потом еще раз, стараясь сдержать обуревавшие ее чувства.

– Ты несправедлив. Я не могу быть тем, чем я перестала быть. Я не кукла Майка. Я никогда такой не была. Но я и не та девочка, которую ты повел на пруд однажды летней ночью. Я не знаю, какой должна быть для тебя.

– Я и не хочу, чтобы ты становилась какой-то там для меня\ Я просто хочу, чтобы ты была самой собой, а ты этого избегаешь.

– Я не понимаю, о чем ты. Он повернул ее к себе лицом:

– Вот о чем.

Поцелуй застал ее врасплох. Боль не ушла, но это заставляло Анни только крепче прижиматься к Харперу; она была готова дать ему все, чего он захочет.

Она таяла в его объятиях, ощущая его желание, его страсть и…

– О Боже, Харпер, – прошептала она, задыхаясь.

– Вот чего я хочу. – Он заглянул ей в глаза. – Мне нужна твоя жизнь, твоя страсть. Твоя честность. Когда мы с тобой вот так близки, я знаю, что ты ничего не утаиваешь от меня.

Боль снова прихлынула к сердцу. Она опустила глаза и отвернулась.

– Черт возьми, не смей этого делать! – Харпер крепче сжал ее плечи. – Вот, я опять чем-то ранил тебя – и сам даже не знаю, чем. Только не отворачивайся от меня вот так молча. Скажи мне, Анни, скажи мне, чем я обидел тебя. Отплати мне тем же – но, ради всего святого, только не отталкивай!

Она покачала головой:

– Если мне больно, это вовсе не твоя вина. Если я хочу от тебя чего-то большего, чем секс, то с этим ничего не поделаешь.

– Проклятье, Анни, я вовсе не о сексе говорил, я говорил о честности. Просто… просто ты честна со мной только тогда, когда отвечаешь на мое прикосновение.

– Это несправедливо.

– Может, и несправедливо, зато это правда. Любая другая женщина сейчас устроила бы истерику, орала, рыдала – все, что угодно… любая – но не ты. Нет, ты держишь все внутри себя. Ты скрываешь от меня свои чувства, и мне кажется, что я просто свихнусь от этого в конце концов. Я не знаю, чего ты от меня хочешь.