Непоэмание

пропорота каждым прищуром, словно мученик Себастьян. Поправляйся, детка,

иди с любыми мсти, божьи шуточки матеря; из твоей отчаянной нелюбимости

можно строить концлагеря.

Можно делать бомбы – и будет лужица вместо нескольких городов. Эти люди

просто умрут от ужаса, не останется и следов. Вот такого ужаса, из

Малхолланда, Сайлент Хилла, дурного сна – да, я знаю, детка, тебе так

холодно, не твоя в этот раз весна. Ты боишься, что так и сдохнешь,

сирая, в этот вторник, другой четверг – всех своих любимых экранизируя

на изнанке прикрытых век.

Так и будет. Девочки купят платьишек, твоих милых сведут с ума. Уже

Пасха, маленький робот-плакальщик. Просто ядерная зима.

7 апреля 2007 года.

ГОНЕВО

Нет, придется все рассказать сначала, и число, и гербовая печать; видит

Бог, я очень давно молчала, но теперь не могу молчать – этот мальчик в

горле сидит как спица, раскаленная докрасна; либо вымереть, либо

спиться, либо гребаная весна.

Первый начал, заговорил и замер, я еще Вас увижу здесь? И с тех пор я

бледный безумный спамер, рифмоплетствующая взвесь, одержимый заяц, любой

эпитет про лисицу и виноград – и теперь он да, меня часто видит и, по

правде, уже не рад.

Нет, нигде мне так не бывает сладко, так спокойно, так горячо – я

большой измученный кит-касатка, лбом упавший ему в плечо. Я большой и

жадный осиный улей, и наверно, дни мои сочтены, так как в мире нет

ничего сутулей и прекрасней его спины за высокой стойкой, ребром бокала,

перед монитором белее льда. Лучше б я, конечно, не привыкала, но уже не

денешься никуда.

Все, поставь на паузу, Мефистофель. Пусть вот так и будет в моем мирке.

Этот старый джаз, ироничный профиль, сигарета в одной руке.

Нету касс, а то продала бы душу за такого юношу, до гроша. Но я грустный

двоечник, пью и трушу, немила, несносна, нехороша. Сколько было жутких

стихийных бедствий, вот таких, ехидных и молодых, ну а этот, ясно –

щелбан небесный, просто божий удар поддых.

Милый друг, - улыбчивый, нетверёзый и чудесный, не в этом суть – о тебе

никак не выходит прозой.

Так что, братец, не обессудь.

9 апреля 2007 года.

"А и все тебе пьется-воется..."

А и все тебе пьется-воется, но не плачется, хоть убей. Твои мальчики –

божье воинство, а ты выскочка и плебей; там за каждым такая очередь, что

стоять тебе до седин, покучнее, сукины дочери, вас полгорода, я один;

каждый светлый, красивый, ласковый, каждый носит внутри ледник –

неудачники вроде нас с тобой любят пыточки вроде них.

Бог умеет лелеять, пестовать, но с тобой свирепеет весь: на тебе ведь

живого места нет, ну откуда такая спесь? Стисни зубы и будь же паинькой,

покивай Ему, подыграй, ты же съедена тьмой и паникой, сдайся, сдайся, и

будет рай. Сядь на площади в центре города, что ж ты ходишь-то напролом,

ты же выпотрошена, вспорота, только нитки и поролон; ну потешь Его, ну

пожалуйста, кверху брюхом к Нему всплыви, все равно не дождешься

жалости, облегчения и любви.

Ты же слабая, сводит икры ведь, в сердце острое сверлецо; сколько можно

терять, проигрывать и пытаться держать лицо.

Как в тюрьме: отпускают влёгкую, если видят, что ты мертва. Но глаза у

тебя с издевкою, и поэтому черта с два. В целом, ты уже точно смертница,

с решетом-то таким в груди.

Но внутри еще что-то сердится. Значит, все еще впереди.

17 апреля 2007 года.

ПЕРЕХОККУ

Как они тебя пробивают, такую тушу?

Только войдет, наглец, разоритель гнезд –

Ты уже сразу видишь, по чью он душу.

Ты же опытный диагност.

Да, он всегда красивый, всегда плохой,

Составом, пожалуй, близкий к небесной манне.

А ты сидишь золотой блохой

В пустом, дырявом его кармане –

Бликуешь в глаза бесценной своей подковкой –

Вся мельче булавки, тоньше секундной стрелки,

Теплее всего рукам – у него под кофтой,

Вкуснее всего – таскать из его тарелки;

Все даришь ему подарки,

Лепишь ему фигурки,

Становитесь стеариновые огарки,

Солнечные придурки.

Морской песок, веселящий газ,

Прессованный теплый воздух –

Как будто в городе свет погас,

А небо – в пятикаратных звездах.

А без него начинаешь зябнуть,

Скулить щенком, выть чугунным гонгом,

И он тогда говорит – нельзя быть

Таким ребенком.

Становится крайне вежлив и адекватен.

Преувеличенно мил и чуток.

И ты хрипишь тогда – ладно, хватит.

Я не хочу так.

С твоих купюр не бывает сдачи.

Сидишь в углу, попиваешь чивас:

Ну вот, умела так много значить –

И разучилась.

Опять по кругу, все это было же,

Пора, пора уже быть умней –

Из этих мальчиков можно выложить

Сад камней.

Все слова твои будут задаром розданы,

А они потом отнесут их на барахолку.

Опять написала, глупенькая, две простыни,

Когда могла обойтись и хокку.

21 апреля 2007 года.

МАЛЕНЬКИЙ МАЛЬЧИК

Маленький мальчик, углом резцы, крахмальные рукава.

Водит девочек под уздцы, раз приобняв едва.

Сколько звезд ни катай в горсти – рожа твоя крива.

Мальчик серии не-расти-после-меня-трава.

Маленький мальчик, танталовы муки, хочется и нельзя.

Пешка, которая тянет руки к блюду с башкой ферзя.

Приставучий мотив, орнамент внутренних алтарей.

Снится будто нарочно нанят, манит из-за дверей.

Маленький мальчик, каленый шип, битые тормоза.