Непокоренная Березина

— Вперед! — повторил Огнивцев и, схватив ручной пулемет, бросился к реке и перебежал через нее по валежням. На том, другом берегу, мелькали спины оставшихся в живых, удирающих эсэсовцев.

Десантники и партизаны дружно поднялись за командиром. Никто из бойцов не знал, что это: дорога к гибели или спасению? Их вела вперед ненависть к врагу и воля командира.

На волосок от гибели

Еще перед началом схватки с эсэсовцами на Цераболи было решено заманить врага в болото, скосить его огнем, смять и кинуться через наступающую цепь в его тылы. Одно было не ясно: какие силы находятся за первой цепью. В предыдущих боях противник не оставлял больших резервов в тылу. Там находились лишь штабные и тыловые подразделения. А как сегодня, когда войск у него достаточно? Десантникам и партизанам отряда Ероцкого так и не удалось ответить на этот вопрос. После форсирования речки они наступали так стремительно, что не обращали внимания на эшелонирование подразделений врага, уничтожали всех, кто попадался на их пути. Было ясно одно: первый эшелон эсэсовцев почти весь полег на Цераболи. Лишь немногим удалось метнуться в стороны или отойти в глубь леса, подальше от места катастрофы, от страшных воплей погибающих. Что ни говори, а своя шкура — дороже. Никто не кинулся ни с флангов, ни с тыла спасать попавших в беду собратьев. Убитые и раненые так и остались валяться, где их настигли пули.

Между тем наступали сумерки. Пальба в лесу поубавилась, а затем и вовсе прекратилась. В болоте пугающе заухали совы, тенями мертвых замелькали над камышами летучие мыши.

Пройдя несколько километров, Огнивцев дал команду на привал.

— Дальше без разведки не пойдем. Будем ночевать здесь, — сказал он собравшимся командирам. — Впотьмах можем напороться на засаду. Быстро расставить посты, без шума поесть и — отдыхать!

Огнивцев нарочито налег на слово «отдыхать». Он знал, что никто в эту ночь, полную неизвестности и смертельной опасности, не уснет. Мысли уведут всех в родные места — к близким, дорогим сердцу, и никому до самой побудки не удастся расстаться с ними. Так всегда перед боем. Как на исповеди. Обо всем передумаешь, все вспомнишь… Ведь кто знает, может, в последний раз.

Смерть. Она ва-банк пошла на десантников. Но пока повернута вспять, вмята в грязь. Смерть тоже пуглива. Она смелых боится, от смелых бежит. Да кто скажет, где она сейчас затаилась. Что ждет завтра? Где эсэсовцы? Куда они скрылись? А может, у них был приказ лишь «прочесать лес», и они прошли своей дорогой, а остальное их не касается? Пусть, мол, одиночек ловят гестапо, полиция, полевая жандармерия.

Но нет. Рано утром Огнивцева разбудил начальник штаба.

— В двухстах метрах — фашисты. Семеро сидят у костра и пекут картошку.

Подполковник сел на пень, раскинув руки, потянулся.

— Эх, ма!.. Чего только не бывает на войне! Оказывается, мы с ними ночевали в одной роще. Не хватало только одним одеялом укрываться…

— Как быть?

— Не трогать. Черт с ними. Пусть пекут. Без шума поднять отряд, пойдем дальше. Организуйте разведку по маршруту движения. Идем на деревню Межонку.

— Что дала ночная разведка?

— В трех-четырех километрах никого нет.

— А эти семеро?

— Дьявол их знает, откуда взялись. Видимо, отставшие от своих подразделений. Приблудные какие-нибудь.

— Потери у разведчиков есть?

— Погиб рядовой Кузнецов и ранены три партизана. Нет сведений о Викторе Буташине…

Это был лучший разведчик десантников. В сорок первом храбро сражался в тылу фашистов под Москвой, а затем в брянских лесах. В первой половине сорок второго награжден орденом Красного Знамени. Тогда же вступил в партию. Как потом выяснилось, он в боях с карателями был тяжело ранен и несколько дней пролежал в кустарнике недалеко от вражеских позиций. Нашли и доставили его в отряд старшина Бубнов и сержант Ремнев.

— Идти раненые могут?

— Двое на ногах. Третьего понесли на носилках.

Отряд осторожно двинулся дальше.

К деревне подошли на восходе солнца. Соблазняло желание позавтракать в домах крестьян. Но едва выглянули из леса, как поняли, завтрак не состоится. У домов и сельской мельницы, гогоча и плескаясь, умывались группами и в одиночку солдаты все того же эсэсовского полка.

— Может, поможем им умыться? — кивнул Сорока, поглаживая усы.

— Заманчиво, но опасно. Нам не известно, сколько их в деревне и окопах. Идти в атаку по открытой местности на пулеметы не годится. Погубим людей.

— Да, вы правы.

Тщательно оценив обстановку, решили обойти Межонку слева и двигаться на деревню Ягодка, что в 3—4 километрах севернее ее. Но не успел командир отдать нужные распоряжения, как прибыли разведчики и доложили:

— Товарищ подполковник. В деревне фашистов нет, зато в роще, рядом с деревней, их до роты. И похоже, что это какое-то тыловое подразделение. Остановились в шалашах и палатках.

— Чем занимаются фашисты, как вооружены?

— Завтракают. Дымит походная кухня, звенят котелки и кружки… Одни карабины. Автоматов не видно.

— Вот это подходящее. Пошли, ребята! Быстро!