Непокорная

– Такой брак был бы позором для дома Габсбургов. Дочь императора и сын французской поместной дворянки! Да и кто такой сам Ян Собеский? Польский поместный дворянин, которого другие польские дворяне избрали своим предводителем. Пока что неясно, сможет ли его сын унаследовать польский престол. Значит, вашему величеству следует поскорее избавиться от поляков, пока они не стали неуправляемыми.

– С моей стороны было бы недостойно отказывать в благодарности тем, кто помог мне в трудный час!

– Благодарность, если вашему величеству угодно это так называть, прямо сейчас грузят на многочисленные повозки, а затем отправят в Краков и Варшаву. Ян Собеский завладел сокровищами Кара-Мустафы, а остальное разграбили его соотечественники. Нужно отобрать у них украденное!

Голос Хауэнштайна звучал настойчиво, ведь после длительной осады и связанного с ней недобора налогов во многих районах Австрии он и другие дворяне остались без средств, необходимых им для того, чтобы вести привычный образ жизни.

Тем временем Леопольда одолевали противоречивые мысли. С одной стороны, чувство благодарности велело ему почтить Яна Третьего и оставить добычу ему, а также передать Польше часть территории, которую они надеялись отвоевать у турок. С другой стороны, он был императором, следовательно, самым высокопоставленным монархом в христианских землях, в то время как Ян Собеский был всего лишь избранным королем Польши и, таким образом, стоял ниже рангом, чем остальные правители Европы, за исключением разве что курфюрстов Священной Римской империи. «Так должно быть и дальше», – сказал себе Леопольд. Кроме того, императора одолевала жадность. Нападение турок опустошило его казну, и он сам крайне нуждался в добыче, чтобы иметь возможность продолжать войну.

– Нужно было выставить охрану в турецком лагере, чтобы потом разделить сокровища по справедливости, – сказал он и подумал, что в таком случае ему досталась бы львиная доля трофеев.

– Его светлости Карлу Лотарингскому пришлось бы отдать приказ стрелять по полякам, чтобы не позволить им заниматься грабежом, – заявил Хауэнштайн.

Он совершенно забыл упомянуть, что австрийские солдаты могли бы посоревноваться с поляками в том, кто из них прибрал к рукам больше трофеев.

– Проследите, чтобы к полякам относились как к союзникам, – ответил император.

Хауэнштайн кивнул и улыбнулся, ведь это высказывание можно было толковать по-разному. Однако он еще не закончил:

– Вашему величеству не следует упускать из виду и саксонцев. Это закоренелые еретики! Хоть они и участвовали в освобождении Вены, если они и дальше будут оставаться на землях вашего величества, их придется обеспечивать провиантом, а там, глядишь, их курфюрст еще и выдвинет определенные требования, желая укрепить свою страну и протестантизм и ослабить империю вашего величества и священную католическую веру.

– Поляки, саксонцы… Может, вы и курфюрста Баварского хотите выдворить из страны? – устало спросил Леопольд.

– Курфюрст Максимилиан Эмануэль – католический правитель и не может предъявлять никаких требований к вашему величеству. Нам понадобятся его войска, чтобы изгнать турок из Венгрии и других регионов. Поляк был бы вашим конкурентом, а саксонец потребовал бы компенсации. Вашему величеству ни то, ни другое не желательно.

Леопольд не смог избежать этой отравы. Наконец покинув императора, Хауэнштайн не сомневался: в уважении, которое придворные должны были демонстрировать по отношению к полякам и саксонцам, больше не было необходимости.

4

На следующее утро Кульчицкий пришел к палатке Йоханны и принес с собой мелко молотый кофе. Он стал готовить напиток, и Бильге решила ему помочь. Пожилая турчанка подошла к ним и попросила, чтобы ей тоже налили черного напитка. Даже Мунджа подняла голову, когда запах кофе распространился по палатке.

Войслав нашел в одной из соседних палаток несколько маленьких чашек и помог Кульчицкому их наполнить. Торговец также принес и раздал сахар, который, как он с радостью сообщил, тоже был в мешках, отданных ему австрийскими чиновниками.

– Великий визирь не только жил красиво, но и любил вкусно поесть и попить. Господа чиновники смотрят только на золото, серебро, драгоценные камни, шелк и, возможно, еще на красивые ковры. При этом если бы господин Штаремберг наградил меня целой пригоршней гульденов, это не доставило бы мне такого удовольствия, как мешки с кофе и сахаром, которые отдали мне господа из комиссии!

Было видно, что Кульчицкий рад тому, что ему удалось обмануть чиновников. Поскольку Адам и остальные были сердиты на высокомерных австрийцев, они похвалили торговца и попробовали сладкую черную жижу.

Лешек с отвращением поставил чашку:

– Не думаю, что смогу к этому привыкнуть. Как по мне, хорошая водка в тысячу раз лучше.

– Я могу предложить вам ее недорого, – тут же вызвался Кульчицкий.

– А вот этого не надо! Не хочу, чтобы, когда прибудет император, мои люди валялись пьяные в стельку, – резко сказал Адам.

– Да, это могло бы случиться.