Непокорная

Поскольку Бильге стояла снаружи, наблюдая за тем, как татары обыскивают лагерь, Назим немного отодвинул занавеску и насмешливо посмотрел на Мунджу:

– Не думай, что тебе удастся уклониться. Поклянись, что ты покажешь мне свою грудь. В противном случае я сейчас же пойду к хану!

Мунджа повернулась к нему и кивнула:

– Я покажу тебе свою грудь.

«А затем убью либо себя, либо тебя», – добавила она мысленно.

Никто из них не видел Исмаил-бея, который стоял у входа в юрту, наблюдая за происходящим. Отец Мунджи не знал о требовании Назима, поэтому предположил, что его дочь, которая постепенно становилась женщиной, больше не может контролировать свое влечение к слуге, и ощутил прилив ярости.

13

Хотя татары сделали все возможное, им так и не удалось найти пропавшего пленника. Азад Джимал был в бешенстве. Он приказал привести ночную стражу. Эти шестеро также участвовали в поисках Карла и теперь, дрожа, предстали перед господином.

– Вы несли караул этой ночью? – громовым голосом спросил Азад Джимал.

– Да, хан, – ответил один из стражников.

– И, тем не менее, проклятый поляк убежал! Как это могло случиться?

– Должно быть, джинн развязал веревки и унес его по воздуху!

Едва охранник произнес эти слова, как его по лицу со свистом ударил кнут хана.

– Проклятый пес! Не пытайся переложить ответственность за свои ошибки на духов и демонов. Путы пленника были разрезаны ножом, а не заклинанием. Но даже если бы джинн унес поляка по воздуху, вы должны были бы это увидеть.

– Я кое-что видел – яркое пятно, направлявшееся на север! – воскликнул охранник и указал пальцем. – Оно было вон там!

Хан на мгновение насторожился, но затем покачал головой:

– Если бы это действительно было так, ты сообщил бы об этом раньше. Но вы все спали!

– О нет, мой хан! Мы внимательно следили! – сказал другой охранник.

Азад Джимал помолчал несколько мгновений, окинув мрачным взглядом шестерых мужчин:

– Так вы не спали?

– Нет, конечно! – воскликнули охранники.

– В таком случае Аллах поразил вас слепотой, раз вы не увидели, как освободился поляк. Поскольку вы были слепы ночью, то можете оставаться слепыми и днем. Выколите им глаза!

После этих слов хана лагерь затих. Слышалось лишь блеяние овцы, и именно оно навело одного из охранников на мысль.

– Господин, мы действительно не спали! Но разве пастухи не должны были увидеть приближающихся поляков? Они собрали животных к северу от лагеря. Поляки, должно быть, тоже пришли с севера!

– Они поступили бы так, только если бы были такими же глупцами, как вы. Но шайтан внушил им умные мысли и подсказал, как пройти мимо вас, псов.

– Значит, в том, что поляк сбежал, виноват шайтан, а не мы! – выпалил один из охранников.

Хан, однако, указал на одного из своих помощников:

– Я приказал ослепить этих свиней. Почему это до сих пор не сделано?

Сравнение с нечистым животным, таким как собака или, еще хуже, свинья, было оскорблением, за которое любой татарин без колебаний убил бы другого. Однако в случае с ханом это было невозможно. Шестеро мужчин стали умолять его о пощаде. Их жены, дети и другие родственники также пытались смягчить сердце Азада Джимала. Однако ему нужна была жертва, на которую можно было бы направить свой гнев, вызванный смертью двух старших сыновей, поэтому хан не готов был проявлять милосердие.

Стоя у входа в юрту, Мунджа наблюдала за тем, как шестерых охранников потащили туда, где еще пару часов назад лежал связанный молодой поляк. Несколько человек разожгли большой костер, и один из телохранителей Азада Джимала сунул в пламя клинок сабли. Когда сталь покраснела, мужчина вытащил клинок из костра, стал перед первым часовым и прижал раскаленное железо к его глазам.

Осужденный, хоть и приученный с детства переносить боль, пронзительно закричал. Запах горелой плоти пронесся по лагерю, и Мунджа едва сдержала рвотный позыв. Тем не менее она оставалась на месте, продолжая наблюдать за тем, как охранников ослепляли одного за другим.

К ней подошел Назим:

– Хан наказал этих людей, потому что поляк сумел незаметно проскользнуть мимо них. Какие же муки доведется испытать человеку, который освободил пленника?

Он тихо засмеялся, а затем, когда подошла Бильге, отступил. Темнокожая рабыня Мунджи, казалось, посерела от ужаса. Она стала рядом с госпожой.

– Хан глупец, – тихо сказала Бильге, вздрогнув. – Он и так потерял много воинов, а теперь увеличил это число на шесть. Поляки будут довольны.

– Наказание было слишком жестоким, – печально согласилась с ней Мунджа.

Она была рада, что невысокий поляк проник ночью в лагерь, чтобы спасти своего товарища. Если бы она сама освободила пленника, то всю жизнь винила бы себя в том, что случилось с этими шестерыми. Положение Мунджи и так было скверным из-за угрозы Назима. Девушка задумалась о том, сможет ли Бильге ей помочь. Служанка была сильной, но не настолько, чтобы представлять опасность для мужчины вроде Назима. К тому же Мундже не хотелось втягивать во все это еще и свою рабыню: существовала опасность, что Назим потребует предоставить Бильге ему для утех.

14