Непокорная для шейха (СИ)

Поднимаю глаза. Вадим в своем дорогом костюме, отглаженном с иголочки и таком неуместном в этом грязном подвале, задумчиво курит «айкос» и искоса смотрит на меня. Пытаюсь вскочить, запястья прошивает боль. Я прикручен к колченогому стулу тяжелой ржавой цепью, а в запястья впились браслеты наручников.

— Парни, — мягко зовет Вадим, и из полумрака материализуются двое громил. У одного в руках бита. У другого — цепь с металлической гирей на конце.

Я бессилен что-либо сделать. Сжимаю зубы, когда бита с размаху бьет прямо в солнечное сплетение. Боль давно привычна, но не сейчас, когда я лишен возможности сопротивляться.

— Интересная традиция — убийство чести, — почти ласково говорит отчим Киры. — Скоро заполыхаешь, как елочка. Как едва не уничтожил мою приемную дочь.

Второй удар приходится по коленям. Только чудом успеваю напрячь мышцы, иначе бы мне раздробили сустав.

— Пока хватит, — изрекает хозяин этого пира во время чумы. — Не будем пугать леди. Она хочет сказать ему пару слов. Потом отделаете его. Только чтобы был в сознании, когда устроим аутодафе.

Леди? Меня все же успели ударить в челюсть. Сплевываю кровь. Надежда, что это Кира, гасит все остальное. Даже не понимаю, что ничего хорошего в том, что любимая пришла смотреть на мое истязание, нет. Я хочу ее увидеть больше жизни.

Тихие шаги. Стук каблуков по бетонному полу. С надеждой поднимаю глаза.

— Безумец, — губы Виктории Полянской слегка дрожат. — Ты думал, я отдам тебе свою дочь после всего, что произошло? Нет, Висам. Мне жаль. Но ты не воспользовался своим шансом начать жизнь заново.

Кто-то из громил приносит ей пластиковый табурет. Вадим нежно сжимает ее ладонь и помогает сесть.

— Поговорим, — кусая губы, изрекает мать Киры. — Но не надейся, что я откажусь от намерения уничтожить тебя. Не надейся.

Глава 25

Глава 25

Висам

Время неумолимо летит. Я стараюсь не думать о словах отморозка, который отошел в тень, якобы чтобы не мешать разговору. Но он слышит каждое слово. Только хладнокровной Полянской нет до этого никакого дела.

— Ты вернулся снова уничтожить ее? Свести с ума? — эта женщина потрясающе держит себя. Только губы дрожат, а в глазах застыла жестокая решимость. — Я тебе не позволю. Тебе стоило остаться мертвым. Никогда не воскресать и не появляться здесь!

Смотрю в ее глаза. Достучаться? Возможно, у меня бы вышло, если бы мы остались наедине. Но я знаю: даже если удастся растопить лед, Вадим на страже ее покоя. Он попросту не позволит.

Челюсть ноет от нанесенного удара. Стараясь одновременно просчитать свои шансы на спасение, задаю ей вопрос, который прямо сейчас должен выбить из колеи.

— У меня есть сын. На кого он похож, Виктория?

— Ничего твоего, — с глубочайшим презрением отвечает мать Киры. — Ничего общего с твоим проклятым семейством.

— Я могу хотя бы увидеть его?

— Ни к чему, — она непреклонна. — Тебе следовало ценить свою вторую жизнь, а не возвращаться туда, где тебе не рады. Моя дочь воспитает его без тебя. С достойным мужчиной рядом. Я позабочусь, чтобы он появился в ее жизни.

Киваю в сторону колонны, жестко усмехаясь.

— Примерно вот таким? Убийцей, соучастницей которого ты хочешь стать?

Мой выпад не наносит ей ощутимого вреда. Она как будто ждала этих слов.

— Странно слышать такое от главного организатора преступления. От человека, который отдал мою дочь на растерзание своему одержимому отцу. Кто не смог ее защитить. Ты слабак, Висам. Только лузер мог увезти ее силой и опустить руки, отдав своей конченой семье!

Ей известно обо всем. И я действительно совершил роковую ошибку. Но пускаться в оправдания — не самый разумный ход. Молчу, позволяя ей выговориться.

— Впрочем, я покажу тебе твоего сына. Будем считать, что это твое последнее желание. Только вот что. Знай, что Кирилл крещен в православной церкви.

Это должно ударить уже меня. Но я многое переосмыслил. У Полянской ничего не вышло. Лишь усмехаюсь, смотрю, как в ее глазах мелькает удивление. Видимо, я должен был забиться в истерике и припомнить Аллаха.

— Это выбор Киры. Просто я никогда не понимал этой традиции. Не проще ли было подождать, пока мой сын вырастет и сам выберет религию?

— Может, и проще. Только ты уже этого не увидишь.

Оглянувшись на Вадима, словно колеблясь, виктория достает смартфон. Листает галерею. Я даже неосознанно подаюсь вперед, словно опасаясь, что эта женщина передумает.

— Вот здесь ему всего три дня. Говорят, так рано фотографировать нельзя. Кира сказала — предрассудки…

Я вижу на экране женщину, имя которой стирает прошлое. Рушит города. Наполняет мое сердце любовью. Кира. Моя желанная и горячо любимая Кира. На ее лице усталость и безграничное счастье. Она прижимает к груди сыночка.

Словно крылья вырастают за спиной. Мощные, широкие. Они могут разорвать цепи и наполнить меня силой разметать вселенную.

Зря Виктория поддалась на мои уговоры. Зря показала мне фотографии. Теперь я перегрызу глотки, чтобы выжить.

— А вот недавние. Это был прием у мэра.