Непокорная для шейха (СИ)

Полосы света ксеноновых фар врываются в окно, бегут по комнате. На часах застыла полночь. Я не понимаю, что происходит, и кто мог пожаловать в загородный дом в такое время. Поднимаю голову, слышу суету внизу. Затем — стук каблуков. Узнаю шаги матери. Что происходит? Точно. Перед тем, как Газаль прислала мне сообщение с текстом «Висам жив», я потерла голову. Звонила ей и что-то несла, она вряд ли поняла. Подумала, что я сошла с ума. А потом раздался ее звонок — и я сбросила вызов.

Зажигается свет. Я смотрю на мать. Никогда прежде не видела ее такой, она как будто потеряла свое умение держать лицо по-королевски. Садится рядом.

Тишина падет между нами. Проглатываю очередное рыдание.

— Он в Москве. Мне звонила Газаль. Он уже в Москве.

— Не бойся, — Виктория сжимает мою ладонь. — Ничего не бойся. Мы с Вадимом защитим тебя и Кирилла.

— От кого? — глухо повторяю я. — От его отца? От моего любимого человека, которого я так долго считала мертвым? От него вы будете меня защищать?

— Кира, — мать отводит глаза, — Ты не в себе. Он уже раз похитил тебя. Увез в свою страну, закрыл в своем доме. Отдал на растерзание своему отцу. Ты чудом спаслась. Второго раза не будет, я не допущу. Они варвары. Он приехал забрать твоего сына, потому что сыновья всегда принадлежат отцам согласно этой дикой культуре…

— Он приехал, потому что любит меня! Я не знаю, что ты себе надумала… — сознание медленно возвращается. — Погоди. Причем здесь Вадим? Какое право он имеет лезть в мои отношения с Висамом? Я что, подросток?

— Ты не в себе. Это стресс. Давай завтра позвоним твоему доктору…

— Если бы доктора умели излечивать от любви, — перебиваю ее, — цены бы им не было. Но они не умеют!

Мать смотрит на меня, как на сумасшедшую. Почему ей так трудно в это поверить?

— Я люблю его! Да, он поступил, как чудовище… Только поздно! Я успела узнать его другим! Я успела его полюбить!

— Кира…

— Полюбить, мама! — смотрю в ее глаза и меня тотчас же бьет наотмашь осознание. — Бог мой, так это ты… Ты все знала… Вот почему он пропал без следа, едва сошел с самолета… Мама, что вы сделали?

Виктория судорожно вздыхает и отводит глаза. С чувством надвигающейся беды поворачиваю голову. Рыдания гаснут. Сердце леденеет.

— Мама?

— Как бы тебе не пожалеть… — запинаясь, произносит Виктория. — Ты действительно любишь его?

— Если я потеряю его снова, второй раз… После того как узнала, что он выжил… — мои слова кажутся мне чужими, — И что вы приложили к этому руку… Ты… вы ничем не лучше семьи эмира… И знай, я прокляну вас всех. Внука больше не увидите. Так что, твою мать, ты и твой муж натворили?

Виктория сдавленно охает, хватает телефон. Пальцы дрожат, пока она набирает номер.

— Вадим? — я слышу гудки отбоя. — Вадим. Ответь…

Телефон молчит. Мама поднимает на меня обезумевшие от осознания чего-то страшного глаза.

— Поезжай, Кира. Возьми мою машину. Маршрут в навигаторе. Это промзона за Кольцом. Я побуду с Кирюшей. Едь…

Повторять дважды не надо. На негнущихся ногах, как была, в домашнем костюме, я срываюсь с места и бегу вниз, умоляя время лишь об одном — остановиться…

Глава 26

Глава 26

Висам

Два неполных года мощной военной подготовки и участие в четырех масштабных спецоперациях — это много или мало? На такой вопрос нет однозначного ответа. Я и сейчас не мог ответить честно, глядя на головорезов, задыхающихся от боли в луже из бензина.

— Ты не жилец, Аль-Махаби, — Вадим как-то умудрялся сохранить спокойствие. — Ты понятия не имеешь, на кого наехал.

Все его угрозы были блефом загнанного зверя. Он и сам это прекрасно понимал. Старался выглядеть невозмутимым даже под дулом собственного пистолета, который я направил ему в лоб.

Может, он понятия не имел о том, что я никогда не промахиваюсь. Или рассчитывал, что я поверю в то, что на помощь к нему прилетит отряд спецназа. Не прилетит. То, что он пытался со мной сделать, делают без привлечения третьих лиц.

Я не хочу думать о том, что снова был на волосок от смерти. Что именно звонок Киры сделал невозможное: ударил на поражение таким приливом сил, которого я прежде никогда не знал.

Это было похоже на помутнение разума. Глаза снова заволокло багровой пеленой, напрочь отключившей мой рассудок. То состояние полнейшего аффекта, когда тает сознание и остается лишь инстинкт самосохранения.

Не успела кровь прилить к передавленным капиллярам, мышцы — достичь своего максимума, как я уже вколачивал в бетонный пол ухмыляющихся горилл Вадима, разбивая лица в кровь. Они не ожидали сопротивления, поэтому были практически кусками мяса в моих руках. Когда опомнились, я сломал их защиту в несколько приемов.

Вадим в драку не полез. Выстрелил, но я успел прикрыться его же головорезом. А затем, воспользовавшись замешательством, шагнуть вперед, не обращая внимание на хрипы и стоны за спиной.

Возможно, когда-то он сам получил силовую подготовку, сопоставимую с моей. Но сейчас силы были неравны. Спустя тридцать секунд я завладел его оружием, оставив отчима Киры на прицеле, кусать губы от болевого приема, едва не сломавшего ему плечевой сустав.