Непокорная тигрица

Он вытащил нож и хотел ударить меня. Совсем как в мой день рождения, когда мне исполнилось шестнадцать лет. Однако я вовремя заметила, что он собирается сделать. С тех пор Сэмюель постарел и был уже не таким сильным, да и я успела многому научиться. Я сказала, что не хочу, чтобы он расплачивался со мной девочками. Я принимаю только золото и драгоценности. И никаких девочек.

Сэмюель согласился. А что ему было делать, когда к его горлу прижали его же собственный нож? Когда я убрала нож, мы заключили с ним договор, и он даже дал мне немного опиума за то, что я проявила такую смекалку. Он предложил мне свою иглу. «Как в лучшие времена», — сказал он. Но я уже знала, как пользоваться иглой, и не доверяла ему так, как раньше. И я отказалась. Я предупредила его, что больше не буду принимать участия в развлечениях с клиентами.

Он улыбнулся в ответ. Как этот мерзкий сукин сын смеет так улыбаться мне! Глядя на меня, он, наверное, испытывал гордость. Он видел, какой я стала, и явно гордился этим. Похоже, я действительно сильно изменилась, и, честно говоря, мне это нравилось. В какой-то момент мне показалось, что он вновь стал моим отцом.

Потом Сэмюель открыл свою книгу — ту, в которой он записывал все свои доходы и расходы, — и напротив моего имени черкнул какую-то цифру. Он удвоил мне плату.

Я нашла свободную комнату и отпраздновала это со своей собственной иглой.

И всем, кто слышал, надлежало там увидеть их

И надлежало крикнуть всем: «Берегитесь! Берегитесь

Его горящих глаз и вьющихся волос!»

Сэмюель Тейлор Коулридж.

Хан Кубла, или Образ мечты.

Отрывок

Глава 16

Чжи-Ган изумленно смотрел, как его сестра разливала чай. Ее кожа была гладкой и чистой, а тело удивительно молодым. А самым невероятным было то, что ее глаза стали какими-то необъяснимо ясными и чистыми.

— Ты такая... такая... — произнес он, но так и не смог подобрать нужных слов.

И тут капитан Джонас улыбнулся, и в его глазах снова загорелись огоньки.

— ...красивая, просто немыслимо красивая, — закончил он за него.

— Да, — согласился Чжи-Ган, хотя собирался сказать совсем другое. — Счастливая, — наконец нашелся он. — Ты выглядишь очень счастливой.

Сяо-Мэй грациозным движением поставила на стол чайник.

— Я очень долго злилась на тебя, брат, — призналась она, опустив глаза. — На тебя и на всю нашу семью.

— Ты невероятно похожа на маму, — заметил Чжи-Ган. — Даже еще красивее. Она была очень опечалена после того, как... как тебя не стало. Она так и не оправилась от этого горя.

Маленькая Жемчужина вздохнула и, скрестив руки, положила их на колени.

— Я хочу узнать как можно больше о нашей семье, — прошептала она. — Но не сейчас. Я должна привыкнуть к тому, что у меня снова есть брат.

— Сяо-Мэй, это потому, что ты... — начал он, но она покачала головой.

— Прошу тебя, просто выслушай меня, — настойчиво сказала она, и Чжи-Ган с готовностью подчинился. — Если бы ты появился здесь несколько месяцев назад, я бы, наверное, подсыпала тебе в чай яд, а потом выбросила бы твое тело на помойку и закатила роскошный пир.

Он посмотрел на свою пустую чашку и спросил:

— А сейчас?

Она засмеялась звонким и чистым смехом.

— А сейчас ты пьешь мой лучший чай и ешь мои самые вкусные клецки. И все это потому, что я больше не сержусь.

Чжи-Ган внимательно посмотрел на сестру. Он был поражен тем, какими ясными и спокойными были ее глаза.

— Но почему? — прошептал он, не понимая, откуда в ней столько благородства и почему она не осыпает его бранью за то, что с ней сделали?