Непокорное сердце

— Согласен, — подтвердил и Серл, подходя к ним.

— Мне предложили куда больше, но я не смог ту награду принять, — объяснил Дрого.

— Почему?

— Те земли, и немалые, что мне предложили я шли в качестве приданого.

Ведетта несколько мгновений изумленно смотрела на него, потом, начиная понимать, повернулась к Серпу. Перевел на него взгляд и Дрого:

— Так что прости, старый друг, я не смогу вознаградить тебя за верную службу:

у меня ничего нет. От награды я отказался, потому что намерен взять в жены другую.

— А у меня и так все есть: красавица жена, крыша над головой, тепло от костра, полно еды. Ты сделал правильный выбор: я поступил бы также.

Серл вдруг в недоумении огляделся.

— А где же Ида?

— Я и сам хотел бы это знать. — Медленно проговорил Дрого, многозначительно посмотрев на Ведетту. — Когда я вернулся, ее уже не было.

— Ведетта, — нахмурился Серл, — где она?

— Здесь ее нет, как видишь, — смущенно ответила та.

— Этот рыцарь не желает твоей дочери зла, не хочет ее обидеть.

— Он пока не говорил, чего хочет.

— Жениться, конечно, если она согласится! — охрипшим от волнения голосом едва ли не выкрикнул Дрого.

— А вы уверены, что по прошествии времени не пожалеете о своем решении? Вдруг захотите почестей, положения при дворе, богатства? Ведь этого вам не может дать обычная саксонка…

— Никогда! Даже Вильгельма не удивило мое решение. Итак, где она? — начиная терять терпение воскликнул Дрого.

— Отправилась в Пивинси.

— Одна?

— Нет, с Годвином, его подопечными и собаками Иды.

— Дети не захотели разлучаться с Годвином — боялись, что их опять бросят.

Дрого опустил голову.

— Значит, опять она уехала практически одна: подросток и двое малышей не в счет. Как вы могли такое допустить?

— Попробовал бы сам ее удержать. Думаю, ты не вправе меня упрекать. — Твердо проговорила Ведетта, даже не заметив, что говорит ему «ты». — Она не пожелала оставаться на том положении, в котором находилась, и я ее отлично понимаю.

— Но что ее в Пивинси? Армия там почти все опустошила.

— Думаю, солдаты нашли далеко не все за то короткое время, что пребывали там, — лукаво улыбнулась Ведетта. — К тому же я дала ей кое-что в дорогу.

— Это радует. А где именно в Пивинси она может остановиться?

— В хижине старой Эдит. А что ты намерен предпринять?

— Поеду за ней, вот только предупрежу Вильгельма. Поскольку отныне и мой дом в Пивинси, надо собрать все, что у меня есть, и тоже отправить туда. Даст Бог, дорогу не развезет от дождей, а то до места я доберусь лишь к весне.

Дрого чертыхался, пока они с Унвином таскали по крутым ступенькам вещи и укладывали в повозку. Желанный отъезд задержался на целую неделю: пришлось ждать аудиенции у Вильгельма, — и лишь для того, чтобы услышать приказ взять с собой группу норманнов, которые прибыли в Англию, когда все уже было кончено, но тем не менее жаждали земель. Немного утешало лишь то, что все в эти дни бушевал ураган, небо совершенно прояснилось.

— Мы ее разыщем, — успокоил Дрого Бран, закидывая в повозку очередной ящик.

— Откуда такая уверенность? Вспомни об опасностях, которые подстерегают их на каждом шагу!

— Ида — саксонка, и это ее земля. Думаю, это нам следует держать ухо востро, а не ей. Боюсь, ее владения вам придется завоевывать еще не раз, притом с весьма небольшими шансами на окончательную победу.

Возразить ему было нечего, и Дрого промолчал.

Глава 25

— Боже мой, какой холод! — пробормотал Годвин, поспешно закрывая дверь хижины старой Эдит, и, потирая руки, сразу направился к печке, в которой весело потрескивал огонь.

Ида поставила на печь чугунок с мясом. Прошел почти месяц с того дня, как они покинули Лондон, и успели, за это время неплохо подготовиться к надвигающейся зиме. В первые же дни Годвину удалось поймать в лесу восемь кур, петуха и четырех свиней, а значит, у них будет не только мясо и яйца, но еще и приплод.

Изредка по лесным дорогам проходили норманнские солдаты, но никому из них даже в голову не пришло побеспокоить обитателей почерневшей от времени лачуги. Ида могла бы назвать их жизнь счастливой, если бы не боль воспоминаний: не прошло и дня, чтобы она не думала о Дрого.

— А как насчет твоего внутреннего голоса — так больше и не проявлял? — спросил однажды Годвин, помогая Уэлкому забраться к нему на колени.

Ида с сожалением покачала головой:

— Нет. Похоже, мой дар исчез.

— И все-таки я уверен, что Дрого за тобой приедет.

— А я так уже не думаю: ведь ничего дать ему не могу. Даже мы, простые люди, вынуждены порой поступать вопреки велению сердца, а уже такие, как Дрого, тем более: высокое происхождение ко многому обязывает. Может, даже хорошо, что он не приехал. Если он женился, то с его стороны очень благородно оставить меня в покое.

— А ты не боишься, что кто-то может заявить права на твои земли?

— Нет. — Ида взглянула на заветную шкатулку. — Думаю, по весне, я отправлюсь к Вильгельму, и сама заявлю на них права.

— Если он ничего не знает об этих землях, стоит ли вообще говорить?

— Когда-нибудь все равно узнает, и неизвестно, как отреагирует.

Годвин опустил Уэлкома на пол и поднялся.

— Пойду принесу дров.