Непокорный

— К черту это. — Ровно через несколько секунд я выпускаю свой стояк, оттягиваю ее трусики в сторону и погружаюсь так глубоко, что обе ее ноги отрываются от земли. Девушка обхватывает меня ногами. Я толкаюсь вперед с отчаянной потребностью проникнуть в нее. Ее тело напрягается. Губы приоткрываются во вздохе. Я целую ее. Ее вкус наполняет мой организм и разжигает мое желание. Сильнее. Глубже. Я посасываю ее губу и прикусываю зубами. Девушка напрягается, ее тело подает все сигналы о том, что она близко. Ее оргазм разрывает ее на части и вызывает мой собственный.

У меня кружится голова, а ноги дрожат, но не перестаю двигаться, растягивая удовольствие от нашего взаимного освобождения. Нет никакого земного сравнения с тем, что я чувствую, когда занимаюсь любовью с Габриэллой. Мягко и медленно, жестко и быстро, долго и грязно, независимо от того, как мы это делаем, где это делаем, я всегда переполнен любовью, которую испытываю к этой необыкновенной, сложной женщине.

Опустошенный, насытившийся и совершенно чертовски ошеломленный, я отстраняюсь и смотрю вниз на ее мягкую улыбку.

— Три минуты, — говорит она, ее голос такой хриплый, что я снова твердею, все еще находясь внутри нее. — Я выиграла.

— Означает ли это, что я твой сексуальный раб на один день? — Я целую ее в лоб и осторожно опускаю ее ноги на пол.

— День?

Я прикусываю губу, когда выхожу из нее, чертовски раздраженный тем, что мы не можем перенести это в спальню и продолжить с того места, на котором остановились.

— Я думала, ты будешь моим сексуальным рабом на всю жизнь? — Она подмигивает через плечо и, покачивая своей сексуальной попкой, идет в спальню, чтобы переодеться.

Я не иду за ней туда, потому что если это сделаю, то мы никогда не доберемся до встречи с ее отцом.

— Думаю, это значит, что тогда я выиграл!

Пари, лотерея, благосклонность вселенной — с Габриэллой я выиграл в жизни.

ЭПИЛОГ

Габриэлла

Я ожидала, что рождественская вечеринка компании «Норт Индастриз» будет экстравагантным событием. Август Норт хватается за любую возможность, чтобы выставить напоказ свой финансовый успех и потешить свое эго. Но знание всего этого все равно не подготовило меня к полной трансформации манхэттенского Готэм-холла. Здание было построено в 1924 году и вдохновлено древнеримской архитектурой, но сегодня оно превратилось в причудливую зимнюю страну чудес — от сотен деревьев до иллюзии падающего снега и тумана, который мягко стелется по полу. Каждый квадратный сантиметр многокомнатного пространства — это дань детской мечте о Нарнии.

Я сжимаю руку Кингстона чуть крепче. Он смотрит на меня сверху вниз с понимающей ухмылкой.

— У меня такое чувство, будто я вошла в волшебную дверь, — говорю я, замечая, что все остальные, похоже, находятся в таком же состоянии благоговения.

Все, кроме Кингстона.

Он смотрит только на меня.

— Лучше, чем я себе представлял, — тихо говорит он.

— Что? — Мне хочется посмотреть на него, но с каждым нашим шагом, который ведет нас все глубже в пространство, я вижу что-то новое, что привлекает мое внимание.

Он прижимается губами к моей голове.

— Твоя реакция. — Уверенные нотки в его голосе вызывают у меня интерес.

— Подожди. — Я останавливаюсь. — Это ты сделал?

Его ответная улыбка и пожатие плечами напоминают мне влюбленного мальчика — робкого, смущенного и немного застенчивого.

— Они попросили меня внести свой вклад, и я знаю, как сильно ты любишь снег.

— Кингстон, — говорю я, затаив дыхание. — Ты сделал это… для меня?

Парень играет с моей ладонью, прежде чем поднести костяшки моих пальцев к своим губам. Он удерживает мой взгляд, целуя каждую и шепча:

— Ты моя муза. Мое вдохновение. Все, что я делаю — это для тебя.

Я смаргиваю слезы, решив поберечь тушь.

— О, Би… — Он притягивает меня к своей груди и прижимается губами к моим волосам. — Не плачь.

— Я не плачу. — Незаметно постукиваю по уголкам глаз и шмыгаю носом. — Я в порядке.

Он достает из кармана чистый шелковый носовой платок и протягивает его мне.

— Я серьезно. Все хорошо. — Я беру квадрат ткани и убираю выступившую влагу. — Я, должно быть… — Я промокаю тканью еще немного. — Мне что-то попало в глаз. — Я засовываю носовой платок в сумочку. — Просто придержу его на случай, если что-то еще, ну, ты знаешь…

— Попадает тебе в глаз? — говорит он с плохо сдерживаемой улыбкой.

Я расправляю плечи и беру себя в руки.

— О, смотри, вон Джордан!

Кингстон кладет руку мне на поясницу и держит ее там даже после того, как мы присоединяемся к Джордан, Александру и Хадсону, которые сидят за столиком в баре. Джордан выглядит сногсшибательно в белом коктейльном платье без бретелек, а все мужчины выглядят так, словно только что пришли со съемок календаря «Миллионеры Манхэттена» в своих костюмах и с идеально уложенными волосами.

— Габриэлла, — приветствует меня Хадсон и наклоняется, чтобы поцеловать в щеку. Он не шарахается от моей покрытой шрамами стороны, как это делает большинство людей. Я отчасти люблю его за это. — Выглядишь потрясающе. — Его теплый взгляд не отрывается от моего лица.