Непонятные

— Разве вы не слышали, что вместо Бухары я прибыл в Хиву? — с укоризной произнес Саипназар. — Да и шрамы на моей спине… они от плети Алакоза остались! Навсегда остались — навсегда запомнились!

— Ну а вы, Ерназар-кенегес, что вы скажете? — Ерназар-младший молчал, будто ему язык отрезали. — Вы не верите, что ваш Мухамедкарим тоже здесь, у нас?..

Он собирается нынче же ночью выступить против туркмен. Они восстали в Куня-Ургенче. Впрочем, вы с ним свидитесь! Обязательно свидитесь! — военачальник повернулся к Саипназару:- Решено! Готовьтесь!

— Немного бы вздремнуть!

— Это пожалуйста! Силы вам понадобятся! Вам, кенегес, — тоже!

17

Бывает у человека день, в котором, кажется, слилась вся прожитая им жизнь. День — как целая жизнь. И придает он человеку силы необыкновенные. После такого дня радость гонит от него сон, не дает сомкнуть глаза, а на другое утро он бодр и весел, будто заново родился!

Для Ерназар Алакоза таким стал день, когда Зарлык-хан был возведен на престол, а глашатаи отправились во все концы страны возвестить, что образовалось новое Каракалпакское ханство…

Счастливый Ерназар поспешил ночью к Гулзибе и пробыл с нею до утра.

Поутру он явился к Зарлык-хану.

— Ерназар-бий, сегодня ты какой-то особенный! Весь сияешь! — заметил ему Зарлык.

Спасибо на добром слове, мой милосердный хан! Мне кажется, что весь мир преобразился! Наконец-то солнце заглянуло к нам, каракалпакам, согрело нас! Я счастлив!

— Я тебя понимаю, брат мой, и разделяю твою радость. Но, может, у тебя есть и свое солнце, а? — лукаво подмигнул Зарлык-хан. — Не взять ли тебе вторую жену! Гулзиба достойна этого!

— Нет, наш хан! Это невозможно! Я дал обет матери. Обет не заводить другую жену. А Гулзиба — она для меня самое прекрасное солнце в жизни! Самое дорогое и прекрасное!

— Хорошо, хорошо, Ерназар-бий!.. — Хан переменил тему. — Не следует ли поторопиться в Куня-Ургенч?

— Мой уважаемый хан! Куня-Ургенч — это что, наша помощь друзьям или же…

— Дружеская помощь, и только! Зачем нам воевать с Хивой?

— Но не следует ли дождаться возвращения из Хивы посольства Ерназара-младшего?

— Хорошо, подождем!.. Знаешь, Ерназар, по-моему, беда наших великих предков заключалась в том, что они не до конца понимали устремления и желания народа, а народ не понимал их! Они любили народ, но не понимали!

— Любить свой народ и понимать свой народ, я думаю, — это не одно и то же! Самое главное — слить воедино любовь и понимание! — Под густыми черными усами Ерназара блеснула белозубая улыбка.

Слуги внесли в шатер лепешки, два чайника с чаем, расстелили дастархан.

— Ерназар-бий, у нас впереди целое море дел — больших и малых. Вот о чем я думаю: мы не должны уподобляться кукушке, которая не имеет своего гнезда. Нам нужно гнездо — большой город, о котором потомки наши говорили бы: «Этот город был заложен во время первого каракалпакского хана!»

— Необходимо прежде всего выбрать для нашего гнезда подходящее место! Но где?

— На водном пути, обязательно близ водного пути! На берегу Амударьи есть аул Нукус. Один берег связывает Нукус с Ходжейли, другой — с Хивой! Водный путь очень удобен.

— Когда-то Грушин мечтал построить новый прекрасный город из мрамора! Он нашел мрамор в Каратау.

— Как же эти глыбы доставить в Нукус? Может, город построить прямо у подножия Каратау?

Ерназар, а как же быть с водой? Как снабжать город водой?

— Если русские примут нас под свое крыло, то их ученые помогут нам! Придумают что-нибудь! Изобрели же они паровоз и пароход! Ну, а в крайнем случае будем качать воду чигирями!

Зарлык опустил в раздумье голову и, не найдя ответа на предложение Ерназара, направил разговор в другое русло:

— Эх, Ерназар! Поверь мне, я душой болею за твоего сына, беспокоюсь о его судьбе. Думаешь, я не понимаю твоих страданий? Я специально поручил Ерназару-младшему разузнать о Хожеке и уговорить хана отпустить его.

Много соколов полегло в бою с хивинцами, много жизней положили и стар и млад для победы!.. Ерназар глубоко в сердце запрятал свое горе — он боялся своими слезами и скорбью умалить, оскорбить горе других отцов и матерей… Ерназар горестно молчал, постаревший, несчастный.

Снаружи раздался сварливый женский голос. Зарлык и Ерназар с чувством облегчения взглянули на дверь. Бедно одетые старик и старуха умоляли стражу пропустить их к хану.

— Уважаемые, что вас привело сюда? — спросил Алакоз.

— Нам нужен Ерназар Алакоз или же Зарлык-хан!

— Ерназар Алакоз — это я!

— Чтоб тебе провалиться сквозь землю! — выкрикнула старуха.

Старик потянул ее назад за подол ветхого изношенного платья, сам просеменил к Ерназару и тихонько зашептал:

— Имею жалобу, сынок!

Ерназар ввел обоих в шатер.

— Наша беда, наша жалоба ох тяжела, ах тяжела, сынок! — запричитал старик. — Наши сын и невестка умерли, оставили нам внучку.

— Что ты тянешь, ты суть, суть излагай! — напустилась на него старуха.