Непонятный роман

– Да. И вот в марте двадцатого всех заставили сидеть по домам. А у меня были неприятные соседи. Ну как неприятные, обычные. Но они в феврале хотели снять квартиру, которую я снимал, но им не дали, и они обиделись.

– Откуда ты знаешь?

– Так хозяева квартиры и сказали.

– Оок.

– Да. И когда началась вся эта, как ты говоришь, эпопея, соседи как-то встретили меня словами: «Знаешь, нам кажется, у тебя ковид». Я фыркнул что-то отрицательное и забыл – подумал, люди напуганы, ведут себя странно. Это я тогда еще не знал, что они хотели мою квартиру снять. Забыл до вечера, потому что вечером ко мне пришла полиция.

– Ооок.

– Да. Я тогда испугался и не открыл, потому что… Ну потому что если полиция приезжает, когда кто-то звонит и говорит, что ему кажется, что кто-то заболел гриппом – чего вообще можно ждать? А на следующий день звонил участковый и просил прийти к ним в отделение. Потому что у них незакрытый вызов, и я со своей стороны должен дать объяснение, если я не хочу, чтобы ко мне снова приехали. А я не хотел.

– А идти ты хотел?

– Соня сказала: иди. А я тогда уже что-то там у себя начал понимать про Соню. И пошел. Не то чтобы весело и легко, но пошел. И написал объяснительную, где попросил успокоить соседей, если они снова будут вызывать ко мне полицию из-за того, что им кажется, что у меня грипп. Отдал ее равнодушному сотруднику, который не глядя положил ее куда-то и даже не поблагодарил. И не попрощался.

– Ты или он?

– Что?

– Не попрощался.

– Никто не прощался. И не благодарил.

– И все?

– Нет. Потом они вызвали скорую, когда мы уже были с Соней, и приехали хорошие девушки. Их мы тоже попросили успокоить соседей, на что они сказали, что у них нет таких препаратов. Точнее, есть, но нет полномочий их применять, и за них потом сложно будет отчитываться. Этих же девушек мы потом еще раз увидели, в октябре, но это надо отдельно рассказывать. Запомни, потом расскажу. Препараты у них все-таки есть. Еще была какая-то шутка, которую я забыл, что-то типа… Можно ли заниматься сексом во время ковида, или что-то… передать во время секса, не помню, но хорошие девушки из скорой сказали «Не маленькие, разберетесь», и это долго было нашим домашним мемом. А потом еще раз приезжала полиция, уже по жалобе на якобы шум. Никакого шума, конечно, не было, мы с Соней пили чай в пижамных штанах с динозавриками. Полиция вежливо заглянула и ушла. А соседи после этого пропали.

– Вот это история. А куда пропали?

– Не знаю. Точнее, у меня есть теория, но она такая, шаткая, как все мои теории.

– Полиция забрала?!

– Да ну куда забрала, живут где-то на даче, наверное. Теория моя в том, что Соня – фея справедливости.

– Ооок.

– И сколько мы потом сдавали эти тесты, они все были отрицательные.

– Светает вроде наконец-то. Видишь на горизонте?

– Да, но мы же едем на запад, в Москву, а светать должно на востоке.

– Да пусть уже хоть где-то светает. Может, в твоем стиле, светает там, где не может светать. Про вторую скорую ты хотел рассказать, в октябре которая.

– Это был мой последний пшик.

– Последний пшик, круто звучит.

– Выглядит только не очень.

14:12 Предложение

– Так как вы поженились?

– Когда это все началось, тогда и поженились. Соня потом сформулировала, что тогда, весной двадцать второго, многие сделали то, что давно собирались сделать, но, как обычно, всё не могли собраться. Кто-то уехал. Кто-то развелся. А мы, наоборот, поженились. И купили участки.

– А уезжать вы не думали?

– Думали, но только в самые первые дни. Но потом поняли, что, во-первых, Соне многих людей придется вывозить вместе с собой, и даже израильское гостеприимство может не справиться. А во-вторых, нам и тут нормально. Ну, насколько может быть нормально после известных событий, про которые мы опять же не можем здесь говорить.

– Про события понятно. Давай, кстати, придумаем для них эвфемизм?

– Да уже столько придумано этих эвфемизмов.

– Не, нормальный эвфемизм. Эвфемизм для эвфемизмов.

– Почему-то вертится в голове фраза в твоем стиле: «Любить Россию, но не любить творящийся в ней бардак».

– Нет, эта фраза не в моем стиле. И это не эвфемизм. И мы это замучаемся произносить.

– Давай тогда без эвфемизмов.

– Ты же писатель, ты можешь что-нибудь простое и понятное придумать?

– Простое и понятное запрещено.

– Это правда. Хорошо, давай без эвфемизмов. Ты испугался, когда речь зашла об эмиграции?

– Испугался, конечно.

– Я почему-то так и думал.

– Ну, ты ведь уже немного знаешь меня.

– Это и пугает… Что ты делал в те дни?

– Постоянно читал новости, как все. Купил лекарств, тоже как все. И сказал Соне, что я очень подхожу для этой новой жизни, которая будет. Но тут я уже был не как все.

– Объясни.

– У меня старая жизнь, до Сони, была примерно такая, какая теперь у всех будет новая. С препятствиями, которые нужно будет преодолевать, чтобы сделать простые бытовые вещи, которые раньше делались сами собой, и никто не знал, что к ним могут быть препятствия. Соня хорошо попутешествовала до начала всего…

– А как же ковид?