Непорочная пустота. Соскальзывая в небытие

Я посмотрел это видео раз двести. Каждый раз, когда его где-то показывали, я бросал все и не сводил взгляд с экрана. Оно было словно одна из тех киношных сцен, которые ты пересматриваешь снова и снова, мечтая, чтобы они закончились иначе. Хотя бы раз.

Ее звали Хезер Майерс, и всего за несколько недель запись ее смерти стала самой просматриваемой записью гибели человека со времен убийства Джона Ф. Кеннеди. Ей было восемь.

Видео было снято в высоком разрешении видеоняней, которой родители Хезер не пользовались уже несколько лет, однако достали ее из кладовки, установили на полку в ее комнате и подключили к ноутбуку, чтобы присматривать за дочерью в эпоху этой новой чумы. Они следили за ней посменно, но однажды кто-то из них отключился. И когда в полтретьего ночи Хезер проснулась и встала, никто не смог ее остановить.

Видеоняня смотрит сверху вниз под небольшим углом, и съемка отличается призрачностью изображения, характерной для инфракрасных камер. Когда Хезер просыпается и садится в кровати, ее волосы кажутся белыми. Первую пару секунд она словно разговаривает с кем-то невидимым, но звук не записывался и ее слова потеряны навсегда. А затем она отправляется в угол. Лица ее ты больше не видишь. Только спину.

Следующие двадцать две минуты при демонстрации обычно проматываются, потому что Хезер просто стоит. Цифры временной отметки в углу экрана стремительно сменяют друг друга, а когда Хезер переминается с ноги на ногу, ее движения выглядят резкими и дергаными, словно она аритмично вибрирует. Потом видео возвращается к реальному времени, и ты ждешь неизбежного — того, как она упадет на пол, словно марионетка с обрезанными нитями.

Кажется, будто ты что-то упустил, и, если ты не обладаешь сверхчеловеческим зрением или способностью замедлять время в духе «Матрицы», скорее всего это так. Услужливое видео отматывается назад и начинает замедленный покадровый повтор, а потом останавливается, и ты видишь то, что совершилось примерно за тридцатую долю секунды: энергетический выплеск зарождается в углу над головой Хезер и зигзагом устремляется вниз, к ее темени, словно разряд от катушки Теслы. Даже так его сложно различить, потому что он не яркий, чего стоило бы ожидать от энергетического разряда. Совсем наоборот.

Кто-то назвал это черной молнией. А как еще можно было назвать эту штуку? Именно так она и выглядит.

Ты надеешься, что Хезер не страдала, и, похоже, это правда. Кажется, будто — кто-то, что-то, где-то — ее просто выключили.

Можно было бы подумать, что повторять трансляцию этого видео каждый день, каждый час, каждые несколько минут по всей планете — это хорошая идея. Это предостережение. Но неожиданным результатом стал еще более резкий всплеск смертности — родители решали убить своих детей сами, ради их же собственного блага, лишь бы с ними такого не случилось.

«Уж лучше я отправлю его к Господу невинным, чем позволю демонам его забрать, — заявил один отец в широко разошедшемся новостном сюжете. — Мне не жаль, что я это сделал, жаль только, что мне пришлось это сделать. Я поступил бы так и снова».

Время шло; целое поколение продолжало вымирать, так или иначе.

Что до Майерсов, родителей Хезер… они тоже разошлись. У меня не хватило духу узнать, что случилось с ними после этого.

Но я все еще вспоминал о них два года спустя, когда думал об Итане и Мередит, гадая посреди этого тихого геноцида, почему это произошло именно сейчас. Почему именно сейчас мне вздумалось влюбиться и стать отчимом?

* * *

Для физиков-теоретиков это было лучшее из времен, это было худшее из времен.

Они стали рок-звездами. Не только для аудитории повернутых гиков, но и для народа в целом, даже для тех, кто относился к науке с подозрением. Некоторые были рок-звездами уже давно, благодаря своей телегеничности и умению учить, делать взрывающие мозг концепции доступными для любого, кто не пускал слюни. Но теперь все они вышли на сцену, и весь мир внимал им.

С другой стороны, они, хоть и обрели славу, председательствовали над тем, что нельзя было назвать иначе как массовым вымиранием. Облом.

Они говорили о пространствах старших размерностей и теории, что множество вселенных существует бок о бок, словно пузыри. Они предполагали, что происходящее стало результатом наложения или возмущения в пене пространства-времени. Они рассуждали о том, что может случиться, когда материя и энергия, занимающие одно и то же место на резко отличных друг от друга частотах, вдруг совпадут по фазе. Они разглагольствовали о многомерной геометрии и баловались идеей о том, что осязаемые линии нашего пространства могли проецироваться в какое-то иное пространство, создавая пути, по которым можно было пробраться в наш мир. То, что нам казалось углом, для них могло быть перекрестком.

Для них?.. Разумеется, какие-то «они» не могли не существовать, хотя мы понятия не имели, кто они такие или что они такое. Мы знали только, что они не желают делиться.

Как бы ни расходились мнения экспертов — а расходились они почти всегда, — все соглашались в одном: