Непоседа

— Ты сам себе противоречишь, мальчишка! Это у меня-то слабые и непрочные заклинания? У меня, Прозрачного Бога? Да я едва узнал, как делается магия, сказал: «Пусть отныне никакие заклинания, а также никакое человеческое оружие, огонь и вода, когти и клыки, руки и ноги, предметы быта и природные катаклизмы не смогут причинить мне вреда!» И с тех пор я неуязвим ни для магии, ни для грубой силы!

— Да, это так, — кивнул Трикс. — Но не потому, что заклинание твое имело какую-то силу. Тысячи лет маги наколдовывали себе защиту, истерев все слова начисто. И твое заклинание ничуть бы тебя не защитило. И даже тысячи верящих в тебя воинов не смогли бы сделать заклинание настолько сильным! Каковы твои заклинания? «Несокрушимые узы сковали твои руки и ноги, витамант! Твой гнусный язык раздулся и уже не может пошевелиться!» Да это же курам на смех, Алхазаб! Те же самые эмоциональные и простые слова, к которым ты придирался в моей магии! Самые простые слова, в них нет ничего необычного, ничего затейливого и интересного!

— Магия проста для меня и я не нуждаюсь в лишнем украшательстве! — резко ответил Алхазаб.

— Да не магия для тебя проста! — насмешливо сказал Трикс. — Это ты — прост, Алхазаб! Я долго думал, как ты смог так быстро стать таким сильным магом. Какой бы ни был у тебя талант, но невозможно сразу всему научиться! А потом… потом я с друзьями прошел твоим путем. И знаешь, что я заметил? Я не смог догадаться, как открыть дверь в подземное царство гномов. И мой учитель, мудрый волшебник, не смог. А вот мой приятель, совсем еще мальчишка — сумел! И дальше, когда мы шли по твоему пути, я положился на его выбор — и он каждый раз поступал так, как поступаешь ты! И пусть у него оказались невеликие способности к магии, он, пройдя твоим путем, стал чудодеем!

— Что ты хочешь сказать? — излишне громко закричал Алхазаб.

— Твоя жестокость заставила меня думать, что ты злодей, не ценящий человеческую жизнь, — продолжал Трикс. — Но ты оказался и добрым, и жестоким одновременно! Ты желал всем добра и ради этого готов был поработить весь мир! Одних ты казнил, других награждал — без всякой логики. Да кто же так себя ведет? У тебя нет даже одной жены, хотя любой вождь уже окружил себя целым гаремом!

— Ты хочешь сказать, что я плохой мужчина, глупец? — возмутился Алхазаб.

— Может, ты и хороший мужчина, но не готов стать ни хорошим мужем, ни хорошим отцом! Скучая в своем шатре, ты не пьешь вино, а ешь халву! Не любуешься танцовщицами, а слушаешь сказки! Ты все время называешь меня юнцом и мальчишкой — почему? Разве настоящему магу важно, сколько лет его противнику? Твои простецкие заклинания работают — почему? Как ты можешь не видеть, что слова твои убоги и стерты? Да ты сам ребенок, Алхазаб! Пусть у тебя выросла борода, пусть ты свиреп и хорошо машешь саблей — ты все равно в душе остался наивным ребенком, который верит в любые чудеса, а больше всего в то, что он умеет все на свете и у него все получается!

— Я не ребенок, я взрослый, я вождь! — завопил Алхазаб. — Я родился в год большого солнечного затмения, тридцать два раза зацветала пустыня с тех пор, как я появился на свет!

— Да не важно, сколько тебе лет! — презрительно сказал Трикс. — Бывают люди, которые и в десять думают как взрослые, и даже в пять на детей не похожи. Вот гномы — они все такие. И потому магия у них не получается, никак. А бывает, что до старости в человеке что-то детское остается. Каждый маг немного чудаковат, все это знают — а ведь это потому, что для волшебства надо верить в сказку. Ну а ты — ты совсем ребенок, хоть и старше меня в два раза. Потому и верил в себя так сильно, что твоя магия работала. Потому и стараешься завоевать мир — потому что ребенок хочет доказать, что он вырос. Потому и стараешься, чтобы тебя не просто слушались, а любили — ведь каждый ребенок мечтает, чтобы его все обожали!

— Ты врешь, врешь, врешь! — закричал Алхазаб. — Ты все врешь! Твоя голова сейчас лопнет от твоего вранья!

На мгновение Триксу стало страшно. Но он ехидно сказал:

— Ну к чему эта детская жестокость, Алхазаб? Сказал бы «пусть твой нос вырастет» или «пусть твои уши отвалятся». А ты сразу угрожать. Как ребенок, который ломает игрушку, в которую не получается играть, честное слово…

— А! — завопил Алхазаб и, выхватив меч, бросился на Трикса.

Но Трикс этого ждал. Можно даже сказать, что он об этом мечтал!

И выхватив копье из песка, встретил атаку Алхазаба — так, словно в руках у него не копье, а верная метла. Черенок вверх… черенок вниз… в правое колено… в левый локоть… по лбу… в живот…

Алхазаб рухнул на колени, выронил меч и закричал:

— Убейте его! Убей его, Хамас! Убей, убей, убей! Разруби на кусочки! Он все врет, я великий волшебник, я Прозрачный Бог, я ваш предводитель и я самый-самый сильный! Хамас! Ну ты же знаешь, Хамас!

Над оазисом повисла тишина, только поскрипывали железные суставы големов — те старались повернуть головы и хоть чуть-чуть посмотреть на происходящее. Потом Хамас вышел вперед. Молча достал меч.

Трикс взял копье на изготовку.