Непоседа

Хамас нагнулся, воткнул свой меч рукоятью в песок, отступил на шаг и сказал, обращаясь не к Триксу, а ко всем кочевникам сразу:

— Я — простой человек. Я не обучен волшебству. Все вы знаете, что я хороший воин и умелый полководец, но я никогда не стремился стать вождем над вождями. Я не давал племена в обиду, но я не пытался заставить жителей городов жить так, как нравится жителям пустыни. Я понимал, где лежат пределы моей силы и моего ума… Алхазаба я знал с детства, все вы знаете, что я дружил с его отцом. И… молодой маг из королевства прав. Я знал, что Алхазаб так и не вырос. Что душа его — душа ребенка, порой доброго, а порой и злого, самонадеянного и робкого одновременно… Когда Алхазаб стал волшебником, я решил, что буду его помощником и слугой. Что я готов быть вторым… быть слугой Бога… и что я постараюсь сделать его лучше и помочь ему повзрослеть… Наверное, я все-таки был слишком самоуверен. Маг из королевства победил! Он доказал, что он, безусый и юный, взрослее и ответственнее нашего повелителя. Простите меня, воины. Алхазаб — не Прозрачный Бог. Он мальчишка, не сумевший стать взрослым и верящий в свои сказки. И в этом не было бы беды… не заставь нас его вера проливать кровь…

Хамас посмотрел на Трикса и сказал:

— Повелевай, Трикс. Его кровь, моя кровь, наша кровь — твои.

Трикс вздрогнул. Посмотрел на сцену, где молча, прижавшись друг к другу, смотрели на него комедианты. Рядом с ними стоял Гавар, запихивая в рот вывалившийся язык — заклинание Алхазаба развеивалось. Услышав слова Хамаса, Гавар энергично закивал.

— Мне не нужна ваша кровь, — сказал Трикс.

— Тогда возьми наши мечи, — предложил Хамас. — Ты сможешь взять под свою власть мир, я верю тебе. И мы… мы пойдем за тобой. Хоть ты и не житель пустыни, но ты достоин нашей верности.

— Нет, Хамас, — ответил Трикс. — Мне не нужны ваши мечи, их слишком много… и они слишком острые. Вы счастливы, живя в пустыне, разводя верблюдов и сберегая ваши оазисы. Жители Дахриана счастливы, ухаживая за посевами и водя караваны. Жители королевства счастливы, занимаясь ремеслами и строя корабли. Жизнь такая разная и сложная, не стоит делать ее одинаковой и простой. Живите так, как хотите жить… и не мешайте другим, кто живет иначе.

— Ты говоришь, как мудрый и взрослый человек, — с горечью сказал Хамас. — Что ты скажешь про Алхазаба?

— Он твой, — сказал Трикс, помедлив. — Ты же относишься к нему как к сыну. Помоги ему… он ведь и на самом деле умеет колдовать, но уже никогда не сможет достичь подлинной силы. А очень многие захотят отомстить ему за то, что он ими командовал… за то, что он не оправдал их надежд.

Хамас молча подошел к Триксу и крепко обнял его. Трикс растерялся. От кочевника пахло потом, верблюдом и шерстью, но вырываться было бы невежливо.

— Тебя я не назвал бы сыном, — сказал Хамас, — но был бы рад быть твоим братом. Пусть дорога твоя будет легка!

Он расцеловал Трикса в щеки (от чего тот отказался бы еще с большим удовольствием, чем от объятий), вынул из песка свой меч и подошел к Алхазабу.

— Вставай… нам надо уехать отсюда.

Алхазаб всхлипнул, поднимаясь с колен, и при виде этого недостойного для вождя поведения верные охранники в ужасе отвернулись. Хамас снял свой плащ, накрыл им Алхазаба с головой и за руку повел прочь.

А Трикса уже обнимала Тиана (против чего он совсем не возражал!), потом Груя (где-то в районе колен), пробравшийся — и когда только успел! — сквозь кольцо големов Халанбери (в районе пояса), потом радостно орущий Иен, хохочущий Бамбура, молча улыбающийся Шараж, что-то говорящий (от возбуждения на родном языке) Хорт… Под ногами прыгал и лаял Альби, на макушке танцевала Аннет, а в стороне, взявшиеся за руки, радостно отплясывали старинный народный танец Майхель со своими племянниками.

— Такую мощную боевую силу выпустить из рук! — с сожалением произнес Гавар. Язык у витаманта уже уменьшился до нормальных размеров. — Все-таки ты недотепа.

— Да, я такой! — радостно сказал Трикс, полузадавленный в дружеских объятиях. — Да!

— Быть может, ты об этом пожалеешь, — сказал Гавар.

5

— Если бы я сочинял пьесу о наших героических деяниях, — горько сказал Бамбура, — то я бы закончил ее на позавчерашнем дне. Например, на том, как ты победил Алхазаба, убедил кочевников вернуться в пустыню, а мы все тебя поздравляли и обнимали…

— Почему? — мрачно спросил Трикс.

— Потому что героическая драма должна заканчиваться хорошо! А если она заканчивается плохо, то это героическая трагедия!

— Драма мне нравится больше, — признался Трикс.

Повозка комедиантов медленно приближалась ко дворцу султана Абнуваса. Честно говоря, даже упряжные верблюды (а верблюд — не самое лучшее животное, чтобы запрягать его) могли бы тянуть повозку быстрее — но движение очень сильно замедляли стражники. Они шли позади, держа наперевес длинные пики. Они шли впереди, сжимая в руках мечи. Они толпились по обочинам дороги, держа на изготовку луки.

В общем, стражников было много.

А еще в небе летали драконы.