Непосредственный человек

Если начистоту, я боялся приняться за выпивку. Боялся, что не смогу остановиться, очень уж хорошую штуку принес Тони. Будь я уверен, что на этой бутылке дело и кончится, я бы пил с ним наперегонки, но Тони заранее предупредил, что знает местечко, где можно раздобыть вторую, да и я знаю с дюжину таких мест, самое близкое – кухонный бар, где я припрятал, не открывая, бутылку ирландского виски, даже более дорогого, чем этот бурбон.

– Долгое время после ее ухода я держался там же, на вершине. Очень редко опускался в смысле уровня привязанности, но знаешь, правду говорят – на вершине одиноко. А спустя месяц или год еще и глупо себя чувствовать начинаешь. Соображаешь, как много ты можешь предложить другим женщинам, если перестанешь сосредоточиваться на одной.

– Не забывай, конец истории мне известен, – перебил я. – Я знаю, как много ты можешь предложить другим женщинам. Ты хвастаешься этим в раздевалке дважды в неделю.

– А ты не забывай Джо Нэмета, – парировал он. – «Если ты на самом деле можешь – это не похвальба».

Бурбон таинственным образом испарился. Я протянул стакан за добавкой.

– Но вот еще что, – задумчиво сказал Тони. – По большей части с тех пор, как я могу столько предложить другим женщинам, моя привязанность к бывшей жене пребывает на вполне комфортной отметке чуть за шестьдесят, а иногда опускается даже до пятидесяти пяти примерно. На прошлой неделе, когда я лежал в джакузи с представительницей местной прессы, привязанность к бывшей опустилась до пятидесяти с небольшим, что для меня предпочтительно, потому что на пятидесяти с небольшим появляется выбор – туда или сюда. Появляется шанс сохранить достоинство. А ты же знаешь мой девиз.

Я улыбнулся:

– «Достоинство прежде всего»?

– Я тебе говорил?

– Догадался ^[24].

– Но вот еще что, – повторил он свой зачин, и я не понял, идет ли речь о том же самом или теперь он зашел с другой стороны. – Находишься на своих комфортных пятидесяти с небольшим, в горячей ванне с представительницей местной прессы (офигенные сиськи), и вдруг, безо всякой разумной на то причины, тебя вновь отбрасывает к максимальным оценкам в смысле привязанности к женщине, которую ты не видел уже десять с лишним лет, – она за это время, кто знает, может, безобразно растолстела – к женщине, с которой ты собирался провести всю жизнь и даже клялся в этом при свидетелях, и ты бы хотел понять: почему это случилось именно сейчас? То есть у тебя ответственное собеседование, и ты вовсе не хочешь быть, как прежде, отличником в смысле привязанности. Хочешь находиться на пятидесяти, максимум шестидесяти с небольшим, чуть выше среднего, лишь бы стыдно не было.

– И что же ты в таком случае советуешь?

Он уставился на меня как на дурака, но все же подлил нам обоим в стаканы.

– Какой тут совет? Слушай внимательно. Суть – тайна человеческих отношений. Я привожу статистические данные, обсуждаю тончайшую калибровку человеческого сердца, научно к этому подхожу. Что касается тебя – тут я понятия не имею, как и что. Ты сказал, что наполовину влюблен. Я всего лишь пытаюсь прояснить твое статистическое мышление. Я даже не знаю, в кого ты наполовину влюблен.

– А это имеет значение для статистики?

– Нет, – признал он. – Но мне любопытно. В какую женщину может быть наполовину влюблен мужчина вроде тебя.

– Знаешь дочь Билли Квигли, Мег? – услышал я свой голос словно со стороны.

– И кто бы мог упрекнуть за это мужчину вроде тебя?

– А еще моя секретарша Рейчел.

– Тоже подходящая женщина для мужчины вроде тебя, чтобы полувлюбиться. Понимаю.

– А еще Боди Пай на женской кафедре.

– Лесбиянка, – прокомментировал Тони. – Ты же знаешь, что она лесбиянка?

– Это значит, что она не может полувлюбиться в меня, но не что я не могу в нее полувлюбиться.

– Верно. – Тони согласился с моей логикой. – Но тут-то и вступает в игру достоинство.

Я глянул на него.

– Я возражаю не против образа жизни, а против напрасной траты чувств, – пояснил он. – Я бы сказал то же самое, если бы ты сообщил, что полувлюблен в гаечный ключ. Наверное, твоя проблема именно в этих пятидесяти процентах. Ни рыба ни мясо. Кстати говоря, ты ужинал?

Не ужинал, честно ответил я.

– Знаю одно местечко в городе, там хорошая еда. И еще кое-что, что может тебя заинтересовать, – добавил он, приподнимая бутылку, уже почти пустую, у донышка плескалось на полпальца мутной жидкости. – Они и спиртное подадут, если правильно их попросить.

– Мы слишком пьяны, чтобы садиться за руль.

– Пешком не дойти. А между этим домом и рестораном только деревья, больше ничего.

– Деревья-то меня и пугают, – сказал я. – В них врезаешься – а они стоят.

– Следуй за мной! – скомандовал Тони.

– Наверное, они уже закрываются. Почти девять.

– Ты слишком зажился в Пенсильвании. В Нью-Йорке цивилизованные люди в это время только начинают думать об ужине. Лишь христиане-фундаменталисты уже откушали.

– Они тоже имеют что предложить Богу.

– Чушь! Они верят, что Бог может многое предложить им, вот и все. Надевай свой пиджак. Вдруг натолкнемся на одну из тех женщин, в кого ты полувлюблен.