Непостижимая концепция

Химика часто называли сумасшедшим, в основном, естественно, за бесплатную раздачу еды. Тара знала, что за слухами ничего не стоит: в голове фабричного лидера, безусловно, жили тараканы, но на ясность его суждений они влияния не оказывали. Однако сейчас девушка видела перед собой совсем другого Химика: растерянного, подавленного, жалкого, и непонятный его лепет навел Тару на очевидную мысль.

«Он, наконец, спятил?»

Вот почему Сила столь дружелюбна: она чувствует новую хозяйку!

«ВЛАСТЬ!»

— Я помню тебя напуганной, — продолжил фабричный лидер, — озлобленной и напуганной. Я надеялся срезать шелуху зла, но почему-то сумел избавить тебя только от страха. Почему в тебе осталась злость?

— А почему ты спрашиваешь?

— Хочу разобраться, — объяснил Химик. — Я делал все, что ты хотела, я помогал тебе и учил поступать так же, но в тебе сохранилось зло. Я вижу только один ответ: я знаю концепцию, но не понимаю идею. — Пауза. — Что есть добро? Добро есть отзывчивость?

Молчание.

— Добро есть жалость?

— Что?

Он опустился на землю и вдруг оказался сидящим на мохнатом валуне, вросшем в почву рядом с толстым ясенем. Вокруг расстилалась обширная поляна, влажная зелень травы блестела под лучами яркого летнего солнца.

— Во мне нет жалости, — признался Химик, закрывая глаза. — Я помогаю только потому, что это правильно, ведь иначе они умрут. Я помогаю, но ничего не испытываю, а когда они умирают, мне не жаль. — Пауза. — Значит ли это, что во мне нет добра?

«Зато полным-полно безумия!»

— Я накормил тебя, защитил, дал красоту и здоровье, которые ты не растеряла даже вдали от Силы, но ты все равно преисполнена зла. Чего тебе не хватает?

— Мне надоело тебе подчиняться!

— Гордость есть зло? — принял новую тему Химик. — Любопытно… Однако никто не заставит меня поверить, что добро есть склоненная голова. Отсутствие гордости есть страх, а свеча должна гореть, даже если она одна.

— Я тебя ненавижу!

— За что? — удивился фабричный.

— За то, что ты сильнее!

— Значит, все-таки страх…

— Замолчи!

— Или что? — с едва уловимой издевкой осведомился Химик.

И дружелюбие податливой силы заставило Тару выкрикнуть:

— Или я тебя убью!

«Убью!», «Убью!», «Убью!» — эхом пробежало над поляной злое обещание.

На мгновение у Химика опустились уголки губ, но уже в следующий миг он выдавил из себя улыбку и напомнил:

— Я уже умер. Я умер за тебя и всех, кто жив. Я умер, чтобы умерли те, кто стал мертв в тот день и много позже. Я умер и тем погубил бессчетные жизни, но дал надежду остальным… Я добрый? Или злой?

Ответом стала тишина.

— Какой я?

И девушка вздрогнула, увидев сочащиеся из закрытых глаз слезы.

— Почему смерть обходит меня стороной? Испугалась того, что я натворил? Не справилась с миллионами душ, которые я ей отправил? Или она меня презирает?

— Ты хочешь умереть? — Тара кашлянула, прочищая горло, и закончила уверенно: — Я могу помочь.

И в кулаке ее, подчиняясь воле и желанию, сформировался туманный шарик, переполненный невиданной энергией.

— Ты знаешь, что не можешь.

— Сила со мной, — уверенно произнесла девушка, чувствуя сладкое покалывание энергетических иголочек шара. — Она выбрала живое.

— Она выбирает по другим критериям.

— По каким?

— «За огонек во мраке можно простить все», — процитировал Химик. — Это следующий постулат Милостивого Владыки, но смысл его доступен лишь тем, кто постиг предыдущий.

— Просто поверь, — предложила Тара, медленно приближаясь к сидящему на валуне лидеру.

— Я устал верить, — ответил тот. — Я хочу разобраться.

— В чем?

Она боялась бросать туманный шарик издали, опасалась подвоха и решила подступить как можно ближе. На три или два метра. Решила не рисковать.

— Я не умер, — объяснил Химик.

Девушка сделала шаг.

— И это не просто так. Меня оставили зачем-то. Возможно, что-то исправить… Или понять…

— Ты уверен?

Еще один шаг.

— Пожалей меня, — попросил Химик.

— Что? — растерялась Тара.

— Пожалей меня, — повторил серый. — Пожалуйста. Мне очень тяжело.

— Я могу все это остановить, — пообещала опомнившаяся девушка.

Третий шаг. Пора. Сила бурлит.

— Не тебе решать.

Туманный шарик взвивается в воздух.

И повисает.

Химик распахивает глаза.

А в следующий миг Тара понимает две вещи. Первое: таких глаз, как сейчас у Химика — огромных, втрое больше обыкновенного и пронзительно алых, словно пылающая огнем кровь, — ей еще не доводилось видеть. Второе: Сила отнюдь не дружелюбна.

— Нет… — шепчет девушка.

И падает во тьму, порожденную дьявольскими глазами Химика.

И слышит сквозь гудение смерти заданный ровным тоном вопрос:

«Какой я?»

* * *

— Доложите обстановку!

— Вертушка сгорела, мы заняли позицию на опушке леса, — устало ответил Петелин. — Требуется эвакуация.

— Сколько вас?

— Пятеро. — Короткая пауза. — И пять тел.

— Где полковник Шишкин?

— Погиб.

— Бергер?

— До сих пор на Фабрике.

— Кто приказал начать операцию?

— Шишкин.

На той стороне негромко выругались, после чего чуть тише добавили:

— Продержитесь два часа, помощь идет.

— К ним тоже, — угрюмо заметил капитан Тихонов, кивая на дорогу. — Укрепляются.