Непостижимая концепция

Внезапно земля, покрытая какой-то непонятной светящейся травой, покачивающейся из стороны в сторону, исчезла из поля зрения, и ее место заняло не менее странное, клубящееся, словно молоко, налитое в воду, серое небо. Вездеход взлетел на край воронки, перекинулся через нее и с размаху ухнул вниз. Митрофан инстинктивно дергал руль, но помочь уже ничто не могло – точно ему в лицо летела верхушка каменной пирамиды, возвышающейся в самом центре воронки. Еще пару мгновений, и древний камень разобьет стекло и размозжит голову водителя. Но пока Митрофан видит седого старика с абсолютно белыми глазами, его длинные усы шевелит ветер, а губы двигаются, произнося заклинание.

Осталось только пожелать. Чтобы все исчезли и круг разорвался. А каменная пирамида все ближе – несущая смерть древняя твердь.

– Жить хочу, – прошелестел одними губами Митрофан, а сзади колдун с торчащей из ноги ржавой железякой бестолково водил пальцами по клавиатуре «раллера».

Лобовое стекло мгновенно покрылось трещинами и осыпалось водопадом маленьких осколков. Митрофан все еще видел пирамиду, словно застывшую в метре от кабины, он слышал крики товарищей, понимающих, что дело плохо. Но он уже не сидел в кабине. Ремень на его кресле почему-то оказался расстегнутым, а сам Митрофан летел головой вперед, опережая падающий вездеход. Но он падал немного вбок, поэтому приземлился справа от рухнувшей машины.

Земля вздрогнула, светящаяся трава всколыхнулась в последний раз, выпустив в воздух сноп искр.

Митрофан машинально схватился за голову, провел ладонью по щекам, ощущая едва заметную щетину, и поднял глаза, пытаясь понять, где находится.

– Придурок, – зашипел стоящий перед ним человек.

Митрофан не был с ним знаком, но откуда-то знал, что зовут его Сухостоем.

– Снова все по кругу, – посетовал знакомый незнакомец.

Он схватил Митрофана за воротник куртки, встряхнул и наклонился к самому его лицу. Митрофану показалось – или так оно и было? – что глаза у этого Сухостоя на мгновение налились молочной белизной, а потом подернулись нефтяной пленкой.

– Запомни имя – Алексей Майнер. Хорошо его запомни.

Митрофан кивнул и потерял сознание, а прелат Хориус Фенг с удовлетворением отметил, что ему удалось начать новый круг.

Александр Золотько Его право

К станции вертолеты группы поддержки вышли без проблем, что, если честно, было почти чудом. Оба аппарата нарушали все возможные правила, инструкции и предписания – от минимальной высоты полета до непрерывности связи с диспетчером.

Даже канал телеметрии был вырублен, а это не просто не рекомендуется при полетах в районах чрезвычайного режима, но и прямо запрещается. Категорически. Считается, что вероятность успешности полета снижается до тридцати процентов, а в некоторых случаях и вообще сводится к нулю. Полторы сотни километров сплошных нарушений и должностных преступлений.

Но вертолеты все-таки добрались, несмотря на эти нарушения. Или благодаря им.

Вертолеты группы поддержки почти до самой станции ползли, прижимаясь к земле и царапая бронированные брюха о верхушки замерзших деревьев. Потом метрах в ста от комплекса станции один из них – с цифрами «05» на борту – резко прыгнул вверх, до сотни метров, а второй – «03» – завис над деревьями.

Если верить приборам, никто не подсвечивал вертолеты сканерами системы наведения, но это если верить приборам. К тому же «молотки» вполне могли наводиться и вручную. Эффективность огня при этом снижалась, но если до цели было меньше ста метров, то особая точность и не требовалась.

А у станции только стационарных крупнокалиберных пулеметов было шесть штук, не считая тех, что размещались на мобилях или хранились, согласно инструкциям, на складе. А шесть «молотков» – это шесть «молотков». Броню вертолетов они, может быть, сразу бы и не порвали, но лопасти винтов вполне могли с вертушек пообстричь.

«Ноль пятый», опустив нос к станции, описывал круги, «ноль третий», не выходя из режима бесшумного полета, висел неподвижно, словно кого-то ждал.

Ни звука в эфире, ни импульса, ни байта информации – молчание было полным, даже пилоты не переговаривались с членами экипажа. Бортовой стрелок, вглядывавшийся вниз, заметил, что из ложбины между холмов появилась спецгруппа – пять белесых силуэтов в «хамелеонах», показал большой палец пилоту; тот молча кивнул. Пехота прибыла – можно работать.

Пехотинцы замерли на минуту, позволяя «хамелеонам» настроиться на цветовую гамму нового ландшафта. Рощица, над которой висел «ноль третий», светилась насквозь: подлеска не было совсем – здания станции были видны как на ладони.

Основной комплекс – три здания, соединенные рукавами переходов, ангар, площадка для беспилотников, две вышки с пулеметами наверху – все было чуть припорошено снегом и выглядело безжизненным. Стволы пулеметов на вышках были опущены вниз, словно пулеметчики понуро высматривали что-то у себя под ногами. Сетчатое ограждение было прорвано со стороны рощи, стойка погнута, а фонарь свисал, раскачиваясь на ветру.