Непостижимая Шанель

Собирался ли Вендор жениться? До тех пор пока страсть была сильна — примерно до 1928 года, — вопрос об этом неявно, но стоял. Правда, для него речь шла не столько о браке, сколько о том, чтобы обзавестись наследником. Габриэль поняла это довольно скоро. Сразу же одной из главных ее проблем стало рождение ребенка. Дело в том, что она была уже немолода. Сорок шесть лет… Ее время было сочтено. Переходя от надежды к разочарованию, она выходила из себя, но не отступала. Неважно, что тело ее заупрямилось. Она отнеслась к нему без всякого снисхождения, как порою относилась к тому, что ей сопротивлялось, — к своим служащим, работницам, манекенщицам, тканям. Она заставила себя пройти консультации. Она отдала себя в руки врачей, доверилась подозрительным заботам женщин, которых считала опытнее себя. В старости, когда она испытывала к кому-нибудь доверие, то давала понять, что перенесла операцию и, по совету акушерки, вынуждена была заниматься «унизительными упражнениями». На самом деле беда ее была вполне определенной — бесплодие. Озлобление, одиночество, неудача — все вытекало отсюда. Но ей еще удавалось с помощью словесных уловок или комичных намеков сваливать ответственность на других. То она разоблачала бесплодие Вендора, то намекала на его неспособность победить ее затянувшееся девичество. Кроме того, она еще говорила: «У меня всегда был детский живот. Со времен Боя…» И, несмотря на пафос, становилось ясно, что в этом и была ее драма. С Кейпелом, с Вендором. Драма, повторившаяся дважды. Так что трудно понять, почему вопреки своему предыдущему опыту она так долго сохраняла надежду. Выйти замуж за Вендора… Каждое свидетельство любви казалось ей доказательством того, что худшее не произойдет. В конце концов, так ли уж необходим ему наследник, как она вообразила? Она говорила себе: «Как знать? Может быть, он и без того женится на мне». Ибо Вендор осыпал ее подарками. Она принимала их, то невероятные, то трогательные, порой смехотворные. Они способствовали сохранению иллюзий.

В 1928 году она купила участок земли, засаженный оливковыми деревьями, на холмах Рокбрюна, с замечательно красивым видом.

Царская покупка[95]. Летний дом, расположенный по соседству с заправилами высшего лондонского общества и их женами, бывшими у всех на виду… Владение на Лазурном берегу, дом во Франции. Что больше могло соблазнить Вендора? В нескольких километрах от «Ла Пауза» его старый друг Уинстон Черчилль, отстраненный от власти, начал писать историю своей семьи. Черчилли жили то в Гольф-Жюане у Максима Эллиота, то на мысе Ай у лорда Бивербрука и лорда Ротермейера[96]. И для того, чтобы «Ла Пауза» в действительности стала местом встречи всех друзей Вендора, Габриэль подарила красавице Вере и ее мужу небольшой домик в глубине сада. Ибо близким другом всех этих знаменитостей была именно Вера, она была приятельницей Черчиллей и принца Уэльского в гораздо большей степени, нежели Габриэль.

И Вендор, казалось, был очень доволен подобным устройством дел.

Тогда, набравшись мужества, Габриэль произвела учет того, что, помимо ее неспособности дать ему потомство, могло помешать их союзу.

Если предположить, что о ее прошлом стало бы известно, не в этом была бы главная неприятность? Пение и даже кафешантан, с точки зрения англичан, не заслуживали осуждения. Лондон не Париж. Но Шанели? У нее больше не было сестер, не было матери. Торговец-отец? Скорее всего, он уже умер, давно в могиле. Не страшно. Образцовая тетка, живущая себе потихоньку, — Адриенна. На ее молчание можно было положиться. Перспектива брака сделала ее еще более осмотрительной, чем обычно. Оставались братья. Никто, кроме нее, ничего не знал о них. Ничего об Альфонсе, ничего о Люсьене. Но стоило какому-нибудь газетчику до них добраться, стоило прессе наброситься на них, как развязка была бы роковой. Да, братья. В них заключалась опасность.