Непостоянное сердце

За спиной послышались шаги, но девушка продолжала идти не оборачиваясь. Райан догнал ее и пошел рядом. Чувствовалось, что к нему вернулось хорошее настроение.

— По-моему, мне удалось сделать несколько потрясающих снимков, — радостно поделился он. — Прямо настоящий праздник, да? Освящение лодок?

— Коблей, — с улыбкой поправила его Серена, пряча руки в карманах своей длинной шерстяной куртки. — Это кобли, а не лодки. Церемония освящения действительно собирает много народу. Наверно весь Кейндейл сходится на берег, а также жители окрестных поселков.

Райан начал насвистывать какую-то нестройную мелодию. Серена резко оборвала его.

— Не свисти. Нельзя свистеть так близко у берега.

— О Боже!.. Свист моей голове не вредит. Ну что ты за человек? Лишь бы только настроение испортить.

— Свист сулит беду, — объяснила девушка, останавливаясь и поворачиваясь к Райану. — По крайней мере, так рыбаки говорят. Они не любят, когда свистят возле их коблей. Предупреждаю тебя ради твоего же блага. — Она натянуто улыбнулась. — Тебя просто растерзают, если ты какой-нибудь неловкостью испортишь церемонию.

— Прости, Сера, — тихо извинился он, смущенно улыбаясь ей в ответ.

— Райан, я думаю, тебе надо показаться местным врачам, — сказала она. — Ты должен провериться. Ты ведь ни разу не обследовался с тех пор, как мы покинули Квинсленд.

— С какой стати я должен проверяться?

Он упрямо выпятил подбородок.

— Ты знаешь, с какой. Наверное, и сам видишь, что временами с тобой просто нет сладу. За что, например, сейчас наорал на меня?

— Прости. Тысячу раз прости. — Он смотрел на нее загнанным взглядом, щеки впалые, лицо бледное. — Нелегко мне, Сера… смириться с тем, с чем я должен смириться.

— Знаю, любовь моя. — Она хотела дотронуться до него, но вовремя опомнилась и отдернула руку. Он, скорей всего, неправильно истолковал бы ее жест. В последнее время он самым непредсказуемым образом реагировал на любой незначительный знак внимания или безобидное слово.

— Эй! — Райан шагнул к ней и, взяв за плечи, притянул к себе. — Ты — ангел. А я иногда — зверюга зверюгой, веду себя так, словно с поводка сорвался. Я на твоем месте уже давно бы меня возненавидел.

— Не с поводка, а с цепи. По-моему, так говорят, — поправила она и заулыбалась ему во весь рот.

Райан несколько секунд смотрел на нее и вдруг спросил:

— Ты ведь много пословиц и поговорок знаешь, да?

— Я? — удивилась девушка.

— Хммм! Во всяком случае, больше меня. Я сам в таких делах ни в зуб ногой. В школе по литературе хуже всех был в классе.

— Да я как-то об этом и не задумывалась никогда…

— А знаешь ли фразу, которая начинается словами: «Небеса милосердны…»?

Ее словно изо всей силы ткнули кулаком в живот. Серена на мгновение закрыла глаза, ожидая, пока к ней вернется дыхание, потом сдавленно прошептала:

— Где ты это слышал?

— Да так, где-то. — Его рука упала с ее плеча. — Где — забыл. Засело в голове откуда-то.

— Мой отец любил приударить за женщинами, — глухо проговорила девушка, — но, подозреваю, он их ни чуточки не уважал. К слабому полу, как он выражался, отец всегда относился покровительственно, свысока, и при этом часто повторял: «Небеса милосердны в сравнении с любовью, обратившейся в ненависть; ярость ада ничто пред гневом отвергнутой женщины»[2]. То же самое он и мне процитировал напоследок, когда узнал, что я категорически против его намерения привести в Уинтерсгилл Мари.

Серена тревожно смотрела на Райана, но тот не знал, что ей ответить. И прятал глаза. Он отвернулся и, задумчиво покусывая губу, устремил взгляд на толпу народа, скопившуюся на берегу.

— Райан, — тихо окликнула она, — Райан, скажи, где ты это слышал и при каких обстоятельствах.

Он медленно повернулся и посмотрел ей прямо в глаза.

— Я же сказал, не помню. А если бы и помнил, какое это имеет значение?

С этими словами он кинулся вниз по склону, наобум щелкая фотоаппаратом, снимая все, на что падал взгляд. Серена осталась стоять.

Слова Райана ее не обманули. Он что-то знает, думала девушка. Может быть, кто-то рассказывал ему о Максе. Иначе зачем стал бы он упоминать это язвительное изречение, столь живо воскресившее в ее памяти события прошлого?

Серена поежилась. Она словно услышала голос из могилы, увидела призрак, неотступно преследовавший ее по пятам. Освободится ли она когда-нибудь от человека, которого боготворят все жители долины? И опять в голове зазвучали слова: «Небеса милосердны в сравнении с любовью, обратившейся в ненависть…»

Подходящая эпитафия на могилу Макса. Такую могла выбрать только дочь, отказавшая отцу в прощении. Ибо ни с чем не сравним был тот гнев, который вспыхнул в ней испепеляющим пламенем, когда отец предал ее, без сожаления променяв на Мари.

Темноволосая загорелая девушка смешалась с толпой людей, собравшихся на берегу у маленькой красной речки, которая, перекатываясь по камням, несла свои воды в море.

Ее взор то и дело обращался в сторону далекого южного склона, застроенного серыми домиками, и, когда она увидела его — он вышел из крайнего дома вместе со светловолосой девушкой, — ее губы дрогнули в улыбке.