Непостоянные величины

Жидкий дождик то накрапывал, то переставал. Упрямый ноябрь упивался властью, держа в неволе солнце и охраняя свои владения от поползновений зимы. Снежинкам не дозволялось даже появиться в воздухе, не то что умереть на земле. Назойливый ноябрьский ветер легко добирался до шеи, руки Роман прятал в карманы. Покупка перчаток и шарфа откладывалась до кусачих морозов.

Отвыкший от разнородных впечатлений, Роман жадно рассматривал попадавшие в поле зрения объекты: магазин салютов и фейерверков, лавку ритуальных услуг, кладбище за красной кирпичной стеной, торговый центр, высокий отель с синим панорамным остеклением.

Во дворе статного красно-белого храма Святой Варвары, построенного в XVIII веке, расположился двухэтажный черный барак с голой по осени клумбой. Дом Толстого разочаровал простотой и неприметностью. В скверике напротив Роман отобедал ржаным хлебом под приглядом бородатого классика, усеченного по грудь и водруженного на постамент. К одинокому едоку присоседились птицы. Разжалобленный Роман крошка за крошкой скормил им ломоть.

На улице Большой Красной, куда свернул Роман, исчезли автобусы и троллейбусы, движение ослабело. Зашевелились мысли, тусклые и тяжелые. Вспомнилось, как директор отчитал на совещании Артура Станиславовича за то, что информатик опаздывал и проверял тетради черной ручкой вместо красной. Марат Тулпарович шутливым тоном сообщил Артуру Станиславовичу, что тот при таких успехах с нового года будет зарабатывать деньги по Интернету. А еще Марат Тулпарович наказал педагогам ставить оценки чаще, потому что ученик менее чем с шестью оценками автоматически оставался без аттестации в четверти. Вспомнилось, что надвигаются контрольные, олимпиады, комиссии. Отдельным пунктом намечался конкурс кабинетов. Роман не хотел ни с кем состязаться, однако конкурс обязывал каждого учителя составить паспорт кабинета, опись инвентаря, опись справочной литературы, график проветривания и ряд прочих невеселых документов.

От тягостных дум Роман спрятался в причудливом доме на Большой Красной. Первый этаж наполовину уходил под землю, и окна с деревянными рамами будто врастали в асфальт. Второй этаж, деревянный, был выкрашен в изумрудно-зеленый цвет, на фоне которого рдели багряные наличники. Рядом с белой дверью, располагавшейся в боковой пристройке, красовалась вывеска «Одежда из Европы». Дверь вела на первый этаж, где также размещались крохотная типография и некое креативное бюро по организации праздников.

Магазин с европейскими нарядами оказался на поверку обычной комиссионкой. С вешалок свисали аляповатые женские платья, допотопные юбки, клетчатые рубашки для дедушек-домоседов и выцветшие ремни. К чести Романа, он извлек для себя выгоду из заведения с прогорклым местечковым привкусом, прикупив сносные синие перчатки по стоимости двух буханок хлеба.

Предстоящие кусачие морозы уже не вызывали трепета.

Вооруженный перчатками, Роман шагал по историческому центру и, дабы не впасть в искушение, отводил глаза от кафе, закусочных, пироговых, пекарен, гастропабов, трактиров, пивных и кофеен. Впрочем, вывеска алкостора все же заманила учителя, а ирландский виски «Джеймсон» по акции словно прорвал плотину, возведенную рассудком.

Покидая алкогольный бутик с завернутой в пакет бутылкой, Роман просчитывал плюсы и минусы своего положения, как Робинзон Крузо, исполняя роль должника и кредитора в одном флаконе и примиряя добро со злом. Добро: он сдержит слово, данное Максиму Максимычу. Зло: до аванса полторы недели и шесть с половиной тысяч рублей в активе (шесть отложить на плату за квартиру и прочие непредвиденности). Добро: квартира и Интернет оплачены по ноябрь включительно, а жилье и доступ к сети в краткосрочной перспективе важнее еды. Зло: доллар растет, продукты дорожают, праноедение — шарлатанство. Добро и зло одновременно: возобновляются тренировки по лечебному голоданию и стартует очередной этап по притиранию к обстоятельствам. Из соображений экономии Роман давно исключил из репертуара ромашковый отвар и пастилки шалфея. Настал момент пересмотреть суточные пайки хлеба и чая.

При мысленном подведении итогов прогулки обнаружилось, что самое глубокое впечатление произвел самовольный рисунок безымянного художника, нанесенный на стену одного из отреставрированных зданий. На оранжевом фоне изображались старинные настенные черные часы. Со стрелок свисали жуткие капли, а внизу часы растекались, как лед на солнце, отчего в образовавшуюся дыру из циферблата устремлялись в хаотичном порядке римские цифры. Круг разрывался, время необратимо ускользало.

Безальтернативные меры

К зиме Эткинд из 6 «А» окончательно отбился от рук.