Непостоянные величины

Роман швырнул любителя пшенки в снег и вернулся за стол к Азату. Внутри все клокотало. Пульс определенно выбился за пределы положенных шестидесяти—восьмидесяти ударов в минуту.

— Суп остыл, — констатировал Роман, попробовав.

— Не жестко ты с ним? — спросил Азат.

— Я знаю, кем они вырастают, если в детстве потакать их распущенности. Пусть приучается к тому, что не все дозволено.

— И все же…

— Он неправ, — отрезал Роман.

Азат нацепил на вилку макаронину и сосредоточенно разжевал.

— Он, наверное, братьев сейчас позовет.

— Он — неправ. Забудем о нем.

Всем видом Азат показывал, что не прочь свалить из столовой. И поскорей. Роман, с завистью посматривая на бойких бабок, с подчеркнутой независимостью перетиравших на пальцах старушечьи дела, расправился с ужином и поддался уговорам литератора посетить чудесный парк «Чёрное озеро» с многовековой историей. Всю дорогу Азат оборачивался, точно выискивая глазами разъяренных братьев, одержимых местью.

По пути литератор познакомил Романа с потертым годами конструктивистским домом в форме буквы П. Расположился дом на улице Дзержинского. Как выяснилось, казанцы десятилетиями пугали друг друга чекистскими застенками в округе «Чёрного озера». По слухам, в тайных подвалах спятившие от крови и кокаина палачи расстреляли тысячи людей.

Перед спутниками простерлось футбольное поле в сугробах. Трибунами служили длинные скамейки, выстроенные в несколько рядов. Смахнув снег с краешка ближайшей скамейки, Азат присел. Роман примостился рядом и начертил указательным пальцем на снегу букву К. Вскоре под ней, невидимой строкой ниже, образовалась буква Р с кривой палочкой. Контрольная работа, например. Каста роботов или кровавый рассвет.

— Я ведь жутко проблемный человек, — признался Азат. — У меня сердце изношенное, как у старика. Аритмия, нарушение проводимости. Блокады, экстрасистолы и другие радости. Жизни лет на десять отмерено. Казалось бы, стимул собраться, посвятить себя самому важному. А мешает целый ворох психологических прелестей. Агорафобия та же.

— Боязнь открытого пространства? — уточнил Роман.

Азат кивнул.

— У меня девушка — психолог. Дипломированный. Мы практикуем аутотренинг. Она советует дозированно появляться в людных местах.

— Терпеливая она у тебя, — сказал Роман.

— Любовь долготерпит. — Азат усмехнулся. — Только не помогает этот аутотренинг. Клянусь, не помогает. Психологический метод — это значит докопаться до дна своих переживаний. Разобрать на винтики механизм, который запускает тревогу.

— Перевести подсознательное в сознательное, — подсказал Роман.

— Точно. И что же ты думаешь? Осмыслить переживания не значит сделать их менее глубокими. А от прозака и прочих лекарств у меня разум мутнеет. Я вообще писать не могу под таблетками.

— Что угодно, лишь бы не таблетки, — сказал Роман. — С прозаком ты рискуешь потерять воображение — твое единственное преимущество. Единственное преимущество в мире недобрых лиц.

Азат слепил снежок и без замаха швырнул его на футбольное поле.

— Мне говорят, что это пройдет, это надо пережить, — сказал он. — Как будто потерпишь чуток — и невзгоды исчезнут. Любой дурак в курсе, что не исчезнут. Тогда что надо пережить-то? Жизнь?

Роман аккуратно положил руку на плечо Азату, опасаясь, как бы жест ни был истолкован превратно.

— Наверное, я скажу банальность. Может, тебе сосредоточиться на том, в чем успеваешь лучше всего? Будь то творчество или что-то иное. Вероятно, в таком случае ты не будешь столь беззащитным перед страхами. И не надо отдавать себя на растерзание людным местам.

— Считаешь?

— Исхожу из собственного опыта, — сказал Роман, убирая руку. — Я кидался в крайности. То бросал вызов страхам, то прекращал борьбу и полагал, что наиболее верное решение — притвориться мертвым.

— Притвориться мертвым?

— Интересоваться тем, чем интересуются остальные, — пояснил Роман. — Смотреть видеоролики с высоким рейтингом. Читать бестселлеры. Впитывать новые слова из интернет-жаргона. В общем, не привлекать внимание.

— Получалось? — спросил Азат.

— Нет. И тогда я снова давал бой страхам. Я воображал, будто учусь плавать, хотя только бултыхался в воде.

Азат протянул Роману руку, и тот ее пожал.

— По правде говоря, я по-прежнему бултыхаюсь, — сказал Роман. — Может быть, более осмысленно. Без паники и с улыбкой.

В падающем самолете

Хапаева из 11 «А», отстав от своего класса на перемене, преподнесла Роману душеспасительную брошюру с картинками. Как Библия для детей, только адаптированная под учение Свидетелей Иеговы. По словам Хапаевой, в брошюрке содержались ответы на все философские вопросы и драгоценные мысли, выстраданные древними мудрецами.

— Будет хорошо, если вы выскажете собственное мнение, — произнесла Хапаева.

— Не уверен, что тебе оно понравится.

— Попробуйте. Только никому не показывайте.

Впоследствии Роман не раз пожалел, что согласился. Что дерзнул открыто противостоять фанатизму. Что дерзнул дерзнуть.