Неправильная училка

— Только вот экхмен по сексу мне никогда не сдать, а ты круглый отличник.

— Я подтяну тебя. Скоро станешь мастером своего дела.

— А потом отправишь покорять новые вершины? — сама не знаю, зачем спросила, хотя уже поняла, что сглупила.

— Попробуй только, Аврора. Ты моя, запомни это.

— Остаётся только ждать, когда тебе самому это надоест.

Он смотрит слишком серьезно. А потом резко выходит из душа, оставляя меня одну с моими не слишком приятными мыслями. Я еще долго стою в душе, мою голову, тело, думая, что наверное зря заговорила на эту тему. Ну вот какая мне разница, когда это закончится? Но меня это волнует. Даже сильнее всего остального. Я заворачиваюсь в полотенце и хочу пойти в спальню к сыну, но меня тормозит голос в темноте.

— Он спит, я проверил, иди сюда.

— Здесь три кровати, нам необязательно тесниться на одной, — я не хочу, чтобы сын нас заметил. Даже мельком. — Я лучше к сыну.

— Лучше ко мне. Я тебя с утра разбужу, он ничего не увидит. Хватит думать, Аврора, я хочу спать и хочу с тобой.

Я вздыхаю, скидываю полотенце и ныряю к нему под бочок. Странное дело, но все еще ощущая себя, как никогда счастливой, наверное потому что представляю, что именно так должен заканчиваться вечер нормальной семьи. Смешно. Насколько это понятие от меня далеко и никогда даже не приблизится. Не с таким любовником.

Глава 23.

Утро выдается суматошным. Платон до последнего не отпускает меня из постели, а когда я все-таки иду к сыну, чтобы помыть его и покормить, тоже выходит на кухню. Смотрит на Мишку хмуро, но не уходит, а смотрит как я хлопочу и съедает все, что приготовила.

— Ты докторскую собираешься защищать?

— Не знаю, — вопрос удивляет. Я вообще забыла об этой части жизни. Но если он напоминает, значит хочет чтобы у меня было что — то после того, как он из моей жизни уйдет наконец. — Собираюсь конечно. Если меня еще не уволили.

— Не уволили.

— Опять твой папа постарался?

Он отрывает взгляд от тарелки. Смотрит отчужденно, а я уже жалею о своем выпаде. Мне бы благодарной быть, а я…

— Допустим. Хочешь и ему дать? В благодарность?

— Платон.

— Ну а чего ты постоянно в меня этим тыкаешь. Тебя что не устраивает.

— Прости, я не хотела! Я просто даже представить не могу, как ты это все ему объясняешь!

— Тебе и не надо. Занимайся сыном, докторской, но помни, что каждую ночь я у тебя. И попробуй только хоть раз на головную боль пожаловаться.

Он бросает вилку, которой с таким удовольствием ел омлет и уходит так быстро, что я не успеваю сказать ему и слова. А может и не хочу. Может я сознательно ставлю между нами стену, потому что потом будет очень больно, когда однажды ночью он просто не придет получить свою плату. Потому что я уже знаю насколько зависима от его зависимости мною. Черт, фигня получается.

— Мам… — зовет сыночек и я ему улыбаюсь. Главное, что Мишка со мной. И за это я бесконечно благодарна и Платону, и его отцу. Правда, как возвращаться в вуз, я же не могу брать с собой Мишку, а няня или частный садик-это очень дорого, если честно у меня денег даже на проезд нет. Но эти вопросы как-то чересчур быстро решаются, когда приезжает курьер от известного банка, чтобы сфотографировать меня и отдать карту, на которой по его словам, уже зачислена нужная сумма. А позже приезжает другой курьер с телефоном и ноутбуком. Пока я играю с сыном, квартиру посещают новые и новые люди, привозящие предметы роскоши от Платона. И я опять должна быть благодарна, а меня от злости колотит, потому что Платон ничего не сказал, потому что он словно откупается от меня, от общения со мной, от общения с моим сыном, превращая наши отношения в товарно-денежные. Я получаю все материальные блага, а он пользуется моим телом. Ладно, хочет так-будет так. Только потом пусть не просит полежать с ним. В конце концов шлюхи не лежат с клиентами, они выполняют четко определённые обязанности. Перед тем как подготовится к встрече с Платоном, я сделала все текущие дела, нашла частный садик для Мишки, позвонила на работу, выяснила, что меня действительно ждут, а я просто была в оплачиваемом отпуске перед защитой докторской, уложила Мишку спать пораньше, перед этим взяв его погулять и зайдя в единственный магазин нижнего белья. Я купила все самое развратное, чёрное, с чулками и подвязками. Кажется, так одеваются шлюхи. Затем приняла душ и подняла наверх волосы. Платон явился в десять, открыл дверь своим ключом, скинул ботинки. Это все я слышала из спальни, в которой вчера мы ночевали. Я легла как можно соблазнительнее, если только возможно лечь соблазнительно с тем, что творится у меня в душе. Дурацкая обида, что он ни разу не позвонил за весь день, а просто присылал своих курьеров беспокоила как зубная боль. Жить можно, но рационально мыслить почти нельзя. Дверь открылась, и я затаила дыхание, чуть напрягая мышцы всего тела.

— Мой господин пришел, желает ли он взять свою наложницу.

Платон нахмурил брови, осмотрев мой наряд, потом посмотрел на лицо и, не сказав ни слова, завалился спать. Я даже опешила.